Он, как и в начале своей писательской карьеры, по-прежнему живет в Екатеринбурге. В его облике ничего пафосного, нарочитого. Книги Игоря Сахновского похожи на него самого. В каждое новое произведение он вкладывает частичку себя. Но, открывая душу, он не надеется быть понятым абсолютно всеми.

О том, почему ему неинтересно манипулировать собственными персонажами и как не страшно «оголяться» перед читателями, наша сегодняшняя беседа с Игорем Сахновским.

— Игорь Фэдович, насколько ваши произведения автобиографичны? Что для вас важнее: воспроизвести на бумаге реальную историю или же создать что-то искусственное?

— В своих книгах я, как правило, использую только невыдуманный материал. Даже в тех произведениях, которые критики трактуют как мистические или фантастические. Основной принцип таков: я беру реальных людей и реальные обстоятельства, иногда — из «далековатых» мест и времен. Я могу свести их в одном времени или месте, но от этого они не становятся менее реальными. У меня в самой первой книге есть одна фраза, которая неожиданно для меня самого стала почти программной: «Начав рассказывать эту историю, я дал себе слово не выдумывать обстоятельства, покуда живые, невыдуманные как бедные родственники топчутся в прихожей и ждут, когда на них обратят внимание». Реальная жизнь несравнимо интереснее, страшнее, красивее и фантастичнее всего, что писатель может высосать из пальца.

— А много ли в ваших книгах именно ваших личных эмоций и переживаний?

— Этого, конечно, предостаточно. Знаете, меня однажды родная сестра, прочитав одну из книг, спросила: «Как ты не боишься так откровенно писать?» Я говорю: «А что мне еще остается делать?» У писателя, если он не притворщик, не имитатор, нет другого выхода. Я думаю, человек, пишущий прозу, в сущности голый. Мне кажется, даже в стихах автор может как-то «приодеться», замаскироваться. А в настоящей прозе это невозможно.

— Что вас больше всего привлекает в писательском труде: самовыражение или возможность быть демиургом, творцом?

— Честно говоря, мне не нравится ни то, ни другое. Мне нравится рассказывать истории. Кроме того, для меня нет большей похвалы, чем когда совершенно незнакомый человек, живущий в тех местах, где я никогда не был, говорит о какой-нибудь моей очень личной книге: «Это про меня». К счастью, такие отзывы я получал много раз. Что касается возможности побыть демиургом… Я знаю авторов, которым нравится властвовать над собственными героями, расставлять их как фигуры на доске. Мне это чуждо. Я, скорее, создаю жизненную среду для своих персонажей, впускаю их туда, а дальше они уже сами ведут себя как захотят. Я не дергаю за ниточки, не манипулирую. Мои герои живут своей отдельной жизнью и большей частью ведут себя крайне непредсказуемо. Каждый раз, садясь писать новую вещь, я чувствую «бабочку в животе» — трепет, как у новичка. Хотя, казалось бы, уже и лет немало, и книжек написано довольно много.

— Некоторые писатели готовы показывать окружающим только уже готовый результат, придерживаясь мнения, что дуракам полработы не показывают. А как вы поступаете?

— У меня есть несколько близких людей, чьему вкусу я абсолютно доверяю. Им я могу показывать и куски, и незаконченные фрагменты. Я не боюсь критики этих людей. При этом я задаю им только один вопрос: не скучно ли?

— А почему для творчества вы выбрали именно литературу? Почему, скажем, не музыку или кино?

— С музыкой у меня довольно сложные отношения. Музыка, по-моему, самое абстрактное из искусств. Я не слишком хорошо в ней разбираюсь и не пытаюсь выглядеть меломаном. Более того, я немного побаиваюсь музыки. Она для меня как наркотик. Иногда музыка слишком сильно на меня действует. Что касается кино: там конечный результат зависит от очень многих людей и обстоятельств. Чего требует продюсер? Какая сегодня погода? Какое настроение у жены оператора? Хватает ли валенок на складе? Ну и, конечно, от количества денег. А писатель зависит только от самого себя. Только я отвечаю за каждое свое слово и за конечный результат. Литература — очень одинокое и мнимое занятие. Когда ты сидишь перед чистым листом, тебе никто не поможет. Но и продюсера над тобой нет. И результат всегда непредсказуем. Это работа, в которой невозможны никакие бизнес-планы и прогнозы. Главный критерий, на который я ориентируюсь: текст должен нравиться мне самому.

— Бытует мнение, что современная литература стала чересчур поверхностной. Как вы считаете, может быть, поверхностной стала сама жизнь?

— Возможно, так оно и есть. Но я не стал бы разделять литературу на простую и сложную. Есть литература, а есть подделки, имитации, более или менее искусные. К сожалению, в России распространено мнение, что увлекательная, остросюжетная книга — это несерьезное, легкое чтиво. А настоящая глубокая книга обязана быть тяжелой, снотворной, вязкой. Но даже такой «сноб» (в кавычках!), как Иосиф Бродский, говорил: «Занимательность — это доблесть писателя». И, надо уже признаться, у нас это мало кто умеет.

— В таком случае, что важнее в книге, ее форма или содержание?

— Это такой немного школьный вопрос. А что важнее: душа или тело? Я не стал бы эти вещи разделять. Лично у меня другая проблема: мне всегда хочется рассказать историю, хочется говорить о сложных вещах простым, прозрачным языком. А, допустим, текст получается «густым». Кто-то этим восхищается, считает достоинством, а кто-то говорит, что это трудно читать. Но, знаете, я уже приучен к парадоксам восприятия. Одну и ту же книгу разные люди трактуют так, будто они читали совсем разные тексты. Я, признаюсь честно, уже и не мечтаю о том, чтобы книга была воспринята так, как я ее написал. Для меня главное, чтобы читающий ее человек не заскучал. Это, конечно, не означает, что для меня главное — кого-то развлечь. Но если человеку не скучно, то он обязательно что-то из книги извлечет. Пусть что-то свое, а не то, что я имел в виду. Это, может, даже и к лучшему.

— Некоторые представители старшего поколения довольно часто сетуют на то, что Россия перестала быть самой читающей страной в мире. А вы испытываете по этому поводу какое-то беспокойство?

— Лично я абсолютно не паникую по этому поводу. Мне кажется, все зависит от времени, в котором мы живем. Для сегодняшнего человека досуг — это большая роскошь. А чтение — роскошнейшая часть досуга. Человек тратит на чтение свое личное время, отрывая его от семьи, от заработка, от бытовых нужд. Есть, конечно, люди, которые совсем не читают — просто они такие. Таких людей становится больше, и это, конечно, тревожный симптом. Но мне все же не кажется, что этот процесс необратим. У нас сейчас, в принципе, достаточно антикультурная атмосфера в обществе. Так уж сложилось по ряду причин. И многие молодые люди растут в этом состоянии, дышат этим вакуумом. Но мне довольно часто приходится общаться с молодежью, которая меня просто поражает своей глубиной, культурностью, интеллектуальностью. В чем-то они могут заткнуть за пояс старшее поколение. Таких личностей во все времена было маловато, но они-то как раз способны создавать новую атмосферу, новую культурную среду. Поэтому я в общем спокойно, без паники отношусь к тому, что сейчас происходит, хотя мне очень понятен унылый настрой, недовольство очень многих людей.