Николай (А. Поламишев) — тонко чувствующий, восторженный романтик. И тут судьба посылает ему болезнь: он лежит в лихорадке, и в его воспаленном сознании рождается поразительное «марево»…

Вот добрейший Афанасий Иванович Товстогуб (О. Басилашвили) и его престарелая дама сердца Пульхерия Ивановна (А. Фрейндлих). В свое время Виссарион Белинский становился в тупик: «Ведь они живут совершенно животной жизнью — откуда же поэзия?». Да, старосветские помещики существуют в крайне замкнутом и узком мирке, у них нет никакой «идейности», все их разговоры — о гастрономических изысках, но… В этом тоже есть своя красота: смачные описания яств, пронизывающие разговоры супругов — это подлинный пир русского раблезианства...

Но главное — составляющая основу их союза великая и всепронизывающая любовь. Потрясает сцена, когда Пульхерия Ивановна решает умереть и трогательно наставляет Афанасия Ивановича, как надлежит жить без нее, а у него слезы текут ручьем: он твердо знает, что без нее жить не сможет и не захочет… И через год после смерти любимой — дает себе установку на уход из опустевшего мира… Это — седовласые Ромео и Джульетта, и история их любви не менее возвышенна и трагична, нежели печальная повесть о влюбленных из Вероны…

А рядом — Иван Иванович Перерепенко (Ф. Добронравов) и Иван Никифорович Довгочхун (Ю. Стоянов). Те самые, неразлучные друзья, из-за нелепой ссоры ставшие заклятыми врагами. Их история, как и задумано у Гоголя, через внешний облик комизма вырастает в трагедию. У обоих Иванов нет того вселенского оправдания своего существования, которое было у Товстогубов, — и основой их ежедневного бытия становится смертельная, пожирающая скука. У Ивана Ивановича хотя бы есть крепостная любовница Гапка, да еще гурманская страсть к дыням: у Ивана Никифоровича нет и этого. Поэтому пустяковая размолвка из-за старого ружья перерастает в конфликт гомерических масштабов.

Конфликт этот развивается по собственным правилам — на эскалацию, на потерю и забвение первоначального смысла происшедшего, на иррациональное ощущение исключительной собственной правоты. При этом оба в глубине души понимают абсурдность происходящего: понимают — но уже не могут остановиться! И, встретившись на сельской дороге в конце фильма, на минуту замирают друг перед другом: оба уже стары, жизнь идет к финалу… Вот бы сейчас и лопнуть нарыву, вот бы сейчас зарыдать, броситься друг другу в объятия, простить и забыть все, как страшное марево. Но нет…

И все прочувствованное преображает юного Гоголя. Он уезжает из Васильевки другим человеком — нашедшим себя, познавшим свой путь и миссию в литературе. Теперь он знает: его «Афины» — здесь, и ему именно на местном материале предстоит написать свои Илиады и Одиссеи. И еще завершающий штрих: попутчик Николая Васильевича невзначай бросает фразу: «Скучно жить на этом свете, господа!». Пораженный Гоголь знакомится с неизвестным, называет себя, а в ответ слышит — «Акакий Акакиевич Башмачкин». Будущий гений еще не знает того, что знаем мы, — этот человек станет героем одного из самых потрясающих и трагических сочинений великого писателя земли Русской… 

[photo]1170[/photo]