Сомневающихся я отсылаю к мировой практике, которой доказано: основой инновационного развития являются именно кластеры. Ими считаются объединения предприятий, поставщиков оборудования, комплектующих, специализированных производственных и сервисных услуг, научно-исследовательских и образовательных организаций (причем не обязательно расположенных в пределах одного субъекта РФ) и функционально связанных между собой.

Как отмечает профессор Юлия Лаврикова из Института экономики УрО РАН, по меньшей мере ядро кластера «должно быть локализовано на одной территории, на расстоянии, положим, не больше часа езды друг от друга». Иначе теряется смысл такого объединения — быстрый обмен информацией. «Важен так называемый эффект кафе: когда вы можете быстро получить информацию и тут же совместно скоординировать действия», — подчеркнула Лаврикова. Очевидно, что посредством телекоммуникаций требуемого эффекта не добиться — нужен человеческий контакт, личное общение.

В пользу кластеров говорит и такой факт. Как выясняется, половина экономик самых быстроразвивающихся стран развивается на основе кластерного подхода, что обеспечивает им от 75 до 90% роста. Кто, например, раньше мог подумать, что вино из Чили потеснит мировых грандов?! А ведь это было достигнуто как раз за счет создания винодельческого кластера.

Кластеры работают и в постсоциалистических странах, к примеру, в Венгрии, где такой подход обеспечивает 14% промышленного производства и 31% обрабатывающей индустрии. Положительный опыт имеется и в России — в Калужской области, где автомобильный кластер позволит в 5 раз (!) поднять к 2018 году объем валового регионального продукта.

Подходящие условия для кластеризации наблюдаются и на Среднем Урале. Так, Институт экономики УрО РАН насчитал в нашем регионе без малого три десятка потенциальных, уже практически сформировавшихся стихийно кластеров. Правда, специалисты оговариваются, что все они находятся в разной степени готовности к функционированию в новом качестве.

Условно их можно разбить на три группы. Первая — это те, которые де-факто уже существуют, и не хватает только действий де-юре. К ним можно отнести производителей нефтегазобурового оборудования, сектор IT и других. Довольно много и таких кластеров, которые пока существуют в неявном виде (вторая группа): изготовители электротехнического оборудования, трубники и работающие в сфере деревянного домостроения. Третья же группа — кластеры, которых нет, но для их формирования есть все условия: объединения розничной торговли, аграрников, занимающихся редкоземельными металлами…

Юлия Лаврикова указывает на еще один фактор, который стимулирует заняться кластерами: «Федеральные министерства все больше поддерживают не отдельные предприятия, а именно кластеры, особенно малых и средних предприятий» И это понятно, так как подобные объединения развивают территории, что власти не могли не поддержать.

Опыт в создании уральских кластеров есть. Достаточно вспомнить про биофармацевтический кластер, который начал выпускать отечественный инсулин на базе разработок уральских ученых на заводе «Медсинтез» в Новоуральске.

Как показывает опыт знаменитой Кремниевой долины в США, кластеры обычно формируются на базе технопарков. Но чересчур жесткие российские критерии для причисления к кластерам ограничивали их количество. И, соответственно, круг претендентов на государственную поддержку.

Нынешнее же кластерное оживление вызвано послаблениями. Так, если прежде на господдержку можно было рассчитывать при 50% внутрикластерной кооперации, то теперь достаточно и 20%. А в станкостроительных объединениях их участники поставляют друг другу и вовсе всего 5—10% своей продукции.

Таким образом, теперь и химпарк в Нижнем Тагиле сможет претендовать на статус кластера. Как и станкостроительное объединение — на его базе, согласно подписанному соглашению с Московским государственным технологическим университетом «СТАНКИН», будет создан кластер. Впрочем, не обошлось без некоторых накладок. Одновременно федеральные власти занялись консолидацией всех сохранившихся станкостроительных государственных активов на базе корпорации «Станкопром». В этом, конечно, нет ничего плохого, но если только возобладает рыночный подход, когда, к примеру, обновление станочного парка такого старопромышленного района, как Урал, будет осуществляться за счет закупки продукции у тех, у кого она качественней и дешевле. Однако уральские станкостроители опасаются, что, воспользовавшись моментом, оборонным предприятиям прикажут покупать станки только у государственных производителей, даже если их продукция окажется дороже и хуже.

Существует опасность и чисто формального переименования технопарков в кластеры. К тому же до сих пор нет ясности и в том, по каким критериям следует оценивать работу кластера.

— Любой из них уникален. Поэтому помимо общих показателей по каждому должны существовать какие-то специальные, которые характеризовали бы его успешность или неуспешность, — отмечает уральский эксперт Константин Селянин. — Аналогичная картина и с определением того, насколько эффективно используются меры государственной поддержки, оказанные конкретному кластеру.

В Законодательном собрании лежит проект областного закона о кластерах, и с учетом новых реалий самое время вернуться к нему и дать ответы на поставленные выше вопросы. Тем более что под это есть база в виде утвержденной Концепции кластерной политики.

КСТАТИ

«Российский институт градостроительства и инвестиционного развития «Гипрогор» из Москвы на днях выиграл тендер на разработку проекта «Большой Екатеринбург», который как раз учитывает перспективы кластерного развития. Исполнителю предстоит определить границы агломерации, сформировать предложения по развитию и подготовить дорожную карту и прочее. Добавим, что этот институт занимался генпланами Большого Сочи, Грозного и Омска, а также разработкой концепции развития автовокзалов в Москве.