Уже сегодня численность воюющих под его знаменами террористов превышает 200 тысяч человек. При этом армия, по данным американских спецслужб, пополняется на тысячу добровольцев каждый месяц. И что еще недавно казалось невероятным, воевать за идеи ИГИЛ едут мужчины из таких просвещенных, свободных стран, как Франция, Германия, Канада, Италия, США, уже более 2000 боевиков в его отрядах — из России. К слову, министр финансов этого квази-государства — родом из Австралии. Всего в рядах ИГИЛ более 16 тысяч иностранцев из 80 стран. Руководители Исламского государства официально провозгласили, что женщин и детей противоборствующей стороны боевики вправе забирать в рабство — а это значит, их можно насиловать и убивать, что с животной, средневековой жестокостью практикуется. Женщины бойцов самого ИГИЛа принимают участие в боевых операциях, а их дети в специальных лагерях учатся убивать на живых мишенях — расстреливают пленных. Ячейки ИГИЛа есть во многих странах мира, их задача — дестабилизировать обстановку изнутри. А конечная цель — установление «правильных» порядков во всем мире.

По сути, одной из черных меток стал теракт во французском еженедельнике «Шарли эбдо», когда исламисты ворвались в редакцию и расстреляли 12 человек. И хотя ответственность за теракт взяло на себя отделение Аль-Каиды в Йемене, а Аль-Каида в результате разногласий официально вышла из состава ИГИЛ, в основе своей идеи у террористов общие. В первые же часы после кровавого расстрела во Франции американские спецслужбы заявили, что террористические акты не исключены в США, как, впрочем, и в любых других точках планеты. Следует предположить, что и в России. Собственно, руководители ИГИЛа и не скрывают, что главный враг в мире для них — это США, на втором месте — Россия.

При этом, как известно, волна яростных споров, многомиллионных митингов прокатилась по странам мира по поводу самой допустимости публикации карикатур «Шарли». И здесь мир снова схлестнулся в жесткой схватке, готовой перетечь в столкновение не на жизнь, а на смерть. Так что же происходит со всеми нами? Сегодня на планете явно зарождается какая-то новая, принципиально иная реальность. В чем причины и чего ждать всем нам? Об этом мы беседуем с историком, кандидатом философских наук (УрФУ) Николаем Кузнецовым.

[photo300]2421[/photo300]

Фото Екатерины ПЕРМЯКОВОЙ.

— Николай Степанович, вам не кажется, что мир сходит с ума? Если дело так пойдет и дальше, то и до новых Крестовых походов недалеко, хотя на дворе XXI век…

—Вы знаете, а ведь эта реальность была предсказана. В конце ХХ века появилась книга Сэмюэля Хантингтона — «Столкновение цивилизаций». В ней Хантингтон обосновал тезис о том, что если в ХХ веке миру угрожало противостояние идеологий, за которыми стояли танки и бомбардировщики (и чем это закончилось, все мы знаем), то в XXI веке на первое место выдвинутся культурно-цивилизационные различия. И все мы видим, что книга Хантингтона стала своего рода пророчеством.

Дело все в том, что арабский мир сегодня находится в состоянии средневековья — развитые страны живут и мыслят в принципиально иной реальности. Казалось бы, мы все находимся в XXI веке, но, по сути, между цивилизациями пять-шесть веков, что порождает колоссальные отличия. У этих двух миров принципиально иной культурный код.

— Но в истории человечества, пожалуй, так было всегда. Развитые цивилизации то и дело сталкивались с варварством...

— Да, и в конечном итоге передовые цивилизации чаще побеждали, но их развитие порой стопорилось на десятилетия, а то и столетия. Скажем, нашествие монголов. Только вдумайтесь, Чингисхан создал машину, равной которой не было в мире. Поначалу его армия уничтожала города подчистую. Так, в Средней Азии стерли и смяли практически все. Потом поняли, что это неразумно. Так что России в этом отношении в какой-то степени повезло.

Но если бы Батый прошел по Европе и с таким же остервенением уничтожались бы города и там, мы бы тогда, возможно, никогда не узнали ни Галилея, ни Ньютона. Помог случай. Когда Батый уже двинулся на Польшу, пришло известие — умер великий хан Угэдэй. И Батый со своим войском заторопился на курултай, ибо для него самого возникла угроза, выберут ли его или уничтожат соперники. Так Европа была спасена. Ну а до этого были гунны, гибель Римской империи….

— К слову, показательный момент, на мой взгляд, с карикатурами «Шарли эбдо». В данном случае столкнулись две культуры: сегодняшняя средневековая культура исламистов с проявлениями культуры французов, но не современной, а тоже, как это ни странно, средневековой. Карикатуры-то родом оттуда, из средних веков, из культуры карнавала, они выписаны в эстетике Рабле, повествовавшего о толщине кала и прочих скабрезностях (что не принизило масштаб его творчества). И традиция эта каким-то чудом дожила до наших дней. Проявления двух культур схлестнулись, и произошел чудовищный взрыв… Мне в этой связи подумалось: неужели мы не можем договориться? Представители двух миров сегодня не способны в принципе услышать друг друга?

— Вы помните фильм Стэнли Крамера «Пожнешь бурю»? Он очень показателен. Основана картина на совершенно реальном судебном деле, так называемом Обезьяньем процессе.

В 1925 году в штате Теннеси был суд над учителем биологии, преподававшем дарвинизм. А поскольку протестантская община запретила дарвинизм, учителя арестовали, посадили в тюрьму. Так вот на суде столкнулись две точки зрения. Одну защищает прокурор — он традиционалист, приверженец религиозных ценностей, а вторую — адвокат подсудимого, человек, свободный от религиозных догм. Они сошлись в смертельной схватке. В картине диалоги поразительные. Вот адвокат берет Библию и начинает задавать вопросы прокурору.

— Вы верите каждому слову этого священного писания? — спрашивает адвокат.

— Да, безусловно, — отвечает прокурор.

—Вы верите в то, что в первый день Бог создал свет и тьму, как повествует Библия?

—Да, — отвечает прокурор.

— Вы верите в то, что на четвертый день Бог создал Солнце?

— Да, и сомнений быть не может, — отвечает прокурор.

— Но в таком случае, как же были созданы свет и тьма, если не было Солнца? — парировал в словесном поединке адвокат.

Понимаете, адвокат подловил прокурора на религиозном догматизме. А догматизм — свойство любой религии. И если христианин с мусульманином начнут разговаривать о чем-то с религиозных позиций, очень сомнительно, что они смогут друг друга убедить. Поэтому, конечно, ждать понимания не стоит ни с той, ни с другой стороны. Но есть законы! Вот что важно. Вы приехали в другую страну, а значит, должны жить по установленным в ней правилам, нравятся они вам или нет. С точки зрения отдельных мусульманских течений вся западная цивилизация подлежит уничтожению, так к чему мы в итоге придем? К нашествию варваров. Да, нужно относиться бережно к религиозным чувствам, спору нет. И эти карикатуры отвратительны. Но с другой стороны, это ценность. Ценность французской культуры, какой бы она кому-то скабрезной и ужасной ни казалась. И опасность состоит в том, что если запретить одни ценности, начнется запрет других.

— К слову, об уважении культуры и традиций других народов. Уж кто как не Европа, а особенно Франция толерантны к приезжим. В чем-то даже излишне. Там женщины-мусульманки могут с ног до головы ходить завернутыми в черные одежды, так что даже глаз не видно. И любые разговоры о том, чтобы открыть лицо, заканчиваются тем, что это нарушение прав человека. Но любая европейка знает, что если она пройдет в короткой юбке, скажем, где-нибудь в Дубае в священный месяц Рамазан, она не скоро выберется из местной тюрьмы. И это будет еще самое счастливое для нее стечение обстоятельств…

— Любой приезжий должен соблюдать законы страны, в которую он приехал. А как иначе? А иначе — гуд-бай. Зачем вы приезжаете на «гнилой Запад», если он такой уж гнилой? Сидите дома.

Надо сказать, сегодня и у нас принято клеймить западные ценности, при этом особо и не задумываясь, а что это вообще такое — эти самые западные ценности?

Вот, к примеру, недавно слышу, выступает по радио Михалков-Кончаловский. Рассказывает, как был в Египте, захотел пить и не мог купить воды — кругом продают одну кока-колу. И Кончаловский тут же распаляется: вот они, навязанные ценности «их цивилизации» — сплошная кока-кола, короткие юбки…

И вроде бы не глупый человек, но как можно судить настолько по-обывательски? Как можно сводить фундаментальные вещи — право, возможность экономической, политической свободы, свободы в области науки, высокого социального обеспечения (сейчас же не как в XIX веке, все государства социальные, не просто рыночные), то есть те самые ценности, изначально достигнутые европейской цивилизацией, к таким бытовым вещам, как газировка и короткие юбки?! Я, знаете, не выдержал, выключил радио.

Ценность правого государства и строя состоит в том, что вместо уничтожения идет борьба аргументов, теорий, партий, которые выступают со своими программами, и избиратель реально участвует в выборе наиболее близкой для него программы. Те самые заклейменные сегодня ценности предполагают сменяемость той или иной команды у власти. Они предполагают разделяемость ветвей власти, свободу прессы — вот настоящие достижения цивилизации.

А уж в каких шортах или юбках ходят представители этой самой цивилизации, что они пьют, колу или квас, — абсолютно неважно.

Помните, еще Адам Смит выводил иерархию законов по их важности. Основополагающие законы — охраняющие личность человека, за ними следуют законы, охраняющие его собственность и имущество. Наконец, последнее место занимают законы, имеющие своим предметом охранение личных прав и обязательств, заключенных между гражданами. Для людей, представителей любой страны и цивилизации важнейшей ценностью является их жизнь, собственность, поскольку это условие для сохранения их труда, и свобода как условие правового государства и экономического прогресса. Так что ценности на самом деле не западные — они универсальные. Если, конечно, страна стремится вперед, а не в средневековье.

— После событий во Франции особенно отчетливо слышны голоса убежденных в том, что политика мультикультурализма потерпела крах. Вы с этим согласны?

— Я думаю, причины столкновений во Франции, других странах коренятся не в этом. Ибо в политике мультикультурализма плохого на самом деле ничего нет. Ну что может быть плохого в том, что признается равное право на развитие и сосуществование различных культур в рамках одного государства. Когда изучаются традиции и культуры разных народов и люди уважительно относятся к ценностям друг друга. По крайней мере, именно эти базовые вещи закладываются в политику мультикультурализма.

Увы, достичь идеальной картинки далеко не всегда удается, но в этом повинна далеко не политика мультикультурализма. Скажем, во Франции, что признали, кажется, уже все эксперты со времен первых погромов в этой стране, огромные массы гастарбайтеров, прибывших на работу больше полувека назад, так и не интегрировались в общество. Начиная с 1960 годов, они и сегодня живут в отдельных анклавах на щедро выделяемые им Францией пособия и при этом недовольны властью. Точнее, это уже внуки тех, кто когда-то прибыл на работу во Францию. Власть же при этом продолжает с ними заигрывать. Приезжим хочется жить как респектабельные французы, ничего при этом не делая. А когда не получается, они проявляют агрессию. И все чаще с применением оружия. Ибо как бы ни были отвратительны карикатуры «Шарли», убивать за это — дикость и средневековое варварство. Любой оскорбится, если на него выльют что-то грязное, но не надо терять здравый смысл, слово должно работать против слова. А не оружие — вот что главное.

К слову, есть страны, где национальный вопрос с приезжими почти не стоит. Например, в Канаде. Где, во-первых, не допускают формирования анклавов по национальному признаку. Там даже семьям родственников не разрешают селиться рядом: не нравится — не приезжайте. А во-вторых, все-таки требуют строгого соблюдения законов страны.

— Так уж совпало, что когда произошел теракт во Франции, я случайно взяла один из томов Ленина в книжном шкафу, открыла, и надо же — как раз его соображения по национальному вопросу… Пропагандировалось-то все верно. Можно сказать, та самая политика мультикультурализма, только по-советски. И об уважении к традициям, и о праве наций на самоопределение. Но вот как только рухнул «дружных народов союз вековой», как тут же выяснилось, что никакой особой дружбы и не было…

— Ну да, говорили о дружбе, а на самом деле все решалось сверху, без демократических процедур. Действовала двойная мораль: даже песни пели о дружбе, и под эти стихи и песни целые народы выселяли с территорий. Конечно, потом это не могло не сдетонировать.

Вот недавно по Шотландии прошел референдум — и никто не стрелял. Рискованно было? Еще как. Велика была опасность отделения. Но, тем не менее, подавляющее большинство сказало: нет, мы хотим жить вместе, выступили за нерушимость границ. И все, на этом дело закончилось.

— На ваш взгляд, что мы сегодня можем предпринять, чтобы избежать ошибок той же Франции, к примеру?

— Совершенно правильно, что сегодня требуется знание русского языка от приезжих. Все-таки это один из важных моментов, позволяющих им быстрее интегрироваться в общество. Не нужно допускать создания национальных анклавов. И еще, знаете, я бы ввел курс цивилизационного общения. Нам сегодня, и не только России, к слову, нужно пропагандировать ценности цивилизации. Ибо ценности ИГИЛа — это все-таки очень опасные ценности. Как выяснилось, для всего мира очень опасные.

— У меня, если честно, никак не укладывается в голове, как могут отправляться воевать за идеи Исламского государства французы, англичане, австралийцы — то есть представители стран, как раз воспитанных на правильных ценностях…

— Значит, они плохо воспитаны. Они получили свободу, и это для них как данность, они этим уже начинают злоупотреблять. Они уже не ценят эти самые ценности. Понимаете, во все времена радикализм чаще всего бывает порожден невежеством, недостатком образования. Если в этом выражается их протест, правда, против чего, непонятно, то это, простите, тупой протест, чреватый гибелью цивилизаций, выходцами которых они являются…

— Политологи, социологи сегодня только начинают исследовать это во многом поразительное явление. Но, знаете, если обозначить в двух словах, может, они, простите, просто зажрались, эти выходцы из Франции, воюющие за ИГИЛ?

— Можно и так сказать. Это значит, появились и в свободных странах те, кому нужно доказывать, какая это ценность — свобода. Они не понимают, что добывать эту самую свободу как бы не пришлось собственной жизнью…