По словам Клинцевича, «…то постановление было принято исключительно по конъюнктурным соображениям… Тогда нам удалось затормозить расползание по миру чумы экстремизма, рядящегося в исламские одежды, мы первыми приняли удар на себя». Причем Клинцевич настаивает, чтобы данный пересмотр носил официальный характер.

По моему глубокому убеждению, это напыщенная апелляция к высокой морали в изначально аморальной инициативе. Страну в те годы покрыли тысячи могил молодых парней, погибших за геополитические амбиции геронтократической олигархии. И это в «мирное» время. Про 2 миллиона убитых жителей Афганистана, из которых только 100 тысяч погибли в бою — вообще никто вспоминать не желает.

На мой взгляд, в громком заявлении господина Клинцевича причина и следствие поменялись местами. Не потому состоялось то вторжение в соседнюю суверенную страну, что оттуда исходила «исламистская угроза» — а во многом потому возникла и расползлась по миру эта угроза, что состоялось то вторжение. Именно атмосфера джихада против ничем не спровоцированной агрессии, обстановка общенационального сопротивления вторгнувшимся чужакам породила те организационные формы, в которые вылился исламский фундаментализм. И которые стали фактором мировой политики в «послеафганскую» эпоху. Аль-Каида и Талибан в немалой степени — порождения той войны и того сопротивления. Вообще, правый мусульманский фундаментализм до Афганистана существовал — но как фактор региональный. Суннитские его проявления были заметны в ряде стран Ближнего Востока (самый громкий пример — «Братья-мусульмане» в Египте) и носили ярко выраженный антизападный характер. Причем СССР весьма активно, хотя и по возможности без афиширования, сотрудничал с этими движениями на антизападной платформе.

С 1978 года появился на свет и другой отряд правого исламизма — иранско-шиитский, под «зонтиком» тегеранского режима аятолл. Не все помнят, что первое время советский официоз был просто в восторге от антиамериканизма аятоллы Хомейни: я отлично помню, как в те годы все «агитаторы и пропагандисты» восхищались свирепым персидским фанатиком, объявившим США «Большим Сатаной». Правда, очень скоро восторги оборвались — после того, как Хомейни обозвал Советский Союз «Малым Сатаной», что произошло из-за афганского фактора. В любом случае ничего похожего на планетарные замашки деятелей типа Усамы бен Ладена и шейха Насраллы до 1979 года, до залитого кровью президентского дворца Амина — не наблюдалось. Это на совести брежневского «вельможного дома престарелых».

Но есть и еще одна злая правда в деле «исламизма». Она — в том, что «чума экстремизма, рядящегося в исламские одежды», к моменту советской интервенции цвела и пахла в ином, левом обличии! Я имею в виду, разумеется, «Палестинское движение сопротивления», Муаммара Каддафи, Карлоса «Ильича» Рамиреса-Шакала (принявшего ислам), немецкую «Фракцию Красной Армии», теснейшим образом сотрудничавшую с палестинцами в антиизраильских акциях. Например, в деле легендарного «Рейда Энтеббе», и прочие террористические объединения, которые уже не тайно, а в открытую курировали, вооружали, тренировали, финансировали и направляли советские силовые структуры. И продолжалось это как минимум лет 25 (самая скромная точка отсчета — 1967 год, Шестидневная война). И тренировочные лагеря палестинских террористов под Николаевым и Херсоном никто не прятал (я их видел воочию), и пропагандистская машина СССР открытым текстом оправдывала эту ипостась терроризма как «неизбежные издержки» и даже как «партизанские способы борьбы».

Так что не стоит спешить «отменять» и обелять наше вторжение в Афганистан — все описанное уже давно стало историей и тысячекратно документально зафиксировано. Говоря стихами С. Маршака, «и нет на свете красноречья краснее крови человечьей»…