Одна, чьим «отцом-основателем» был великий британский экономист Джон Мейнард Кейнс, допускает ограниченное вмешательство государства в рыночную экономику посредством воздействия на строго определенные (так называемые «триггерные») точки последней. Другая школа полагает, что рынок есть саморегулирующаяся система и государству там принципиально нечего делать: данной точки зрения придерживался австрийский мыслитель Фридрих Август фон Хайек и его последователи из так называемой Чикагской школы — Милтон Фридман и Саймон Казнец. Обе школы, что важно, исходили из реалий именно рыночной экономики, и никакой другой; обе при этом допускали планирование в конкретных частных операциях с финансами и товаропотоками. Обе школы прекрасно зарекомендовали себя практически: так, «новый курс» Франклина Рузвельта, излечивший США от Великой Депрессии, реализовывался по программам Кейнса. А «рейганомика» и «тэтчеризм», а также практика «шоковой терапии» — это наработки Чикагской школы в чистом виде. Считается, что у нас этот вариант (в виде гайдаровских реформ) не получился: это произошло из-за крайне неуклюжей, непоследовательной и безграмотной реализации данной концепции. В конце концов, если вы купите навороченный «Бентли», а затем по пьяни впишетесь в первый же столб — виноват явно не «Бентли».

В СССР все было иначе. Плановая экономика «Страны Советов» предполагала полный отказ от рынка в пользу тотальной распределительной системы (образец, который процветал в Древнем Египте!) и попытке планировать все и вся. Это противоречило не только природе экономики — по замечанию величайшего менеджера ХХ века Йозефа Шумахера, в экономическом мире царит стохастика, то есть большой процент неопределенности. Поэтому неизбежным результатом такого подхода стал всеобщий дефицит и нарастающая стагнация. Как в анекдоте: «Что будет в Сахаре, если там ввести социализм? — Первые полгода все будет хорошо, а потом начнутся перебои с песком». Эта система провоцировала постоянный аврал — что также отразилось в советском фольклоре. Например, такой образчик: грешника отправили в ад, приговорили к забиванию гвоздей в зад и дали возможность выбрать «западную» или «советскую» область ада. В «западной» ему быстро надоело — пунктуально забивают по гвоздю каждый день. Перебрался в «советскую зону», месяц там его не трогали, но на 30-й день пришел дежурный черт и забил 30 гвоздей — «План-то выполнять надо!..»

В этом смысле занимательную картину рисуют нам публикации «Уральского рабочего» на сию тему. Таковых — множество: можно смело открывать любой номер с 1928 по 1988 годы, и всегда что-нибудь да найдется. Тематика и стилистика — однообразные: план — основа основ, выполнение его — важнейшее дело, сомнений в правильности такого подхода нет по определению. Пролетают года, меняются эпохи и правители, экономика СССР медленно, но верно деградирует — а песня звучит одна и та же. Даже названия — говорящие: «Март решает успех квартального задания по лесозаготовкам» (05.03.1933), «Было бы невозможно построить метро без 1-й и 2-й пятилеток» (цитата из речи Л. Кагановича в номере от 15.05.1935), «Привести в действие все резервы и в марте успешно закончить квартальный план» (03.03.1943), «Годовой план — досрочно» (12.12.1961), «Есть семилетка!» (это уже «хрущевская специфика — 06.06.1965), «Трубы — сверх плана» (04.04.1974), «Цель — шесть годовых норм» (08.08.1980). Под стать — и семантика, и лексика: так, в номере от 17.07.1937 в отчете лично «товарищу Сталину» о завершении строительства канала «Москва — Волга» прославляется мудрая плановая экономика и сообщается, что «этих побед партия добилась в беспощадной борьбе с врагами народа». Фантасмагорическое впечатление производит эта «трогательная» привязанность к архаической и неэффективной модели, губящей страну, — лишь бы не изменить «религиозным основам» утопической идеократии…

Самое же интересное — финал. В номере от 16.06.1983 — огромная программная речь Ю. Андропова о необходимости реорганизации страны. Но и в ней все мыслится только на основе плана. И в докладах областного партактива по экономическим вопросам от 09.08.1988 (уже «перестройка»!) — тот же мотив. А в номере от 09.09.1990 — целая страница посвящена глумливым карикатурам на программу «500 дней». Но буквально через месяц, в номере от 10 октября того же года — большая речь Горбачева, где генсек крайне осторожно и с оговорками признает «необходимость вхождения в рынок». И вот «гром грянул»: 10 июля 1991 года «УР» публикует статью с характерным названием «Восхождение бизнесмена» (причем последнее понятие впервые — без негативного привкуса). А после краха ГКЧП в номере от 10.10.1991 тон статей на эту тему становится совсем откровенным (статья «Мы наш, мы новый мир построим?»). Вот только «прозрение» опоздало, как минимум, лет так на 20 — оно было бы актуальным где-нибудь во времена косыгинской реформы. И запоздалые потуги по отказу от «древнеегипетской» модели уже не могли спасти обреченный СССР…

Прикоснуться к истории «Уральского Рабочего» можно уже сейчас в iPad- приложении iАрхив.