Ибо это очередное доказательство того, что число представителей европеоидной расы на планете стремительно сокращается. И процесс этот, кажется, необратим.

Интересно, а каким в этой связи видится ученым портрет среднестатистического жителя Среднего Урала лет этак через 50—100, или даже 200? Какой у него будет цвет волос, разрез глаз? Какого он будет роста и телосложения? Намного ли мы изменимся, по сравнению с коренными уральцами? Да и кто такие — «коренные уральцы»? Откуда пришли и как выглядели тысячелетия назад? Об этом и многом другом мы разговорились с антропологом, ведущим научным сотрудником Института проблем освоения Севера СО РАН Дмитрием РАЖЕВЫМ.

[photo150]1929[/photo150]

— Дмитрий Иванович, давайте предположим, что мы разом переместились на машине времени лет этак на десять тысяч назад. Можно представить, какие люди жили на территории сегодняшнего Екатеринбурга и Среднего Урала в целом?

— На десять тысяч все-таки пока (!) затруднительно — самые ранние находки антропологического материала, которые мы имеем, относятся к неолиту, им порядка 4 тысяч лет. Это черепа древних уральцев, которые нашли в Шигирском торфянике. По ним наглядно можно представить, какими были тогда люди, населявшие наши края. К слову, сохранились черепа, можно сказать, чудом. Эти люди утонули в болоте, а там — своеобразные условия, благодаря которым кости и «дожили» до наших дней. Останков более древних людей, десяти и более тысяч лет, увы, не сохранилось, и мы можем судить о них только по следам их жизнедеятельности. Например, по наскальной живописи времен мамонтов — палеолита, по орудиям труда. Кстати, рисунки древних людей у нас на Урале есть — в Игнатьевской пещере, к примеру. Так что можно сказать, что это были люди с развитым художественным вкусом…

— Ну, а какими же были люди, утонувшие в болоте?

— Их внешний вид хорошо представлен еще в старой работе Михаила Михайловича Герасимова за 1955 год. В ней ученый реконструировал мужчину и женщину из Шигирских торфяников. Это невысокие, достаточно субтильные люди. Мужчины ростом 155-160 см, женщины — 150-155 см. То, как они выглядят, позволяет назвать их представителями уральской расы. У них уплощенное лицо, средне выступающий нос, не очень высокий лоб. И, знаете, есть у них еще такая характерная складочка в уголке глаз, которая делает глаза монголоидными. Эти признаки сохранились и сегодня. Нам, живущим на Урале, кажется, ну какие еще монголоиды? Все же вокруг такие, как мы. Но вот в восприятии представителей европейского большинства мы, как ни странно, кажемся монголоидными. И напротив, для жителей Дальнего Востока, настоящих монголоидов, мы, уральцы, предстаем людьми западными, можно сказать, — европеоидами. На самом же деле мы представляем некую промежуточную расу.

Если говорить о цвете волос, то быть блондином для коренного уральца, конечно, не характерно, но и абсолютная темноволосость — это тоже не наше. Мы, скорее, шатены. Причем, что характерно, в детстве дети часто рождаются светлыми, а потом, по мере взросления, волосы у них темнеют. И так, к слову, происходит до сих пор и в наши дни.

— Вы говорите, кости более древних людей не сохранились. Почему? Тип почвы у нас этому не способствует?

— Знаете, в наших краях в принципе население было невелико. Ну и, конечно, на территории Урала, Предуралья и средней части Западной Сибири — плохие условия для сохранения костей. Мы, признаться, и средневековых-то материалов хорошо сохранившихся костей почти не имеем. Кроме того, что очень важно, мы не знаем, каким был обряд захоронения у наших древних предков. Если предположить, что это был воздушный обряд, когда умерших подвешивали на деревьях, как, например селькупы, жители Западной Сибири, то вероятность того, что мы найдем сегодня останки этих людей, крайне мала. Если это произойдет, это будет просто великая находка. Обретя кости, мы сможем определить генетику, внешний вид этих людей и т. д.

И вы знаете, боюсь сглазить, но, возможно, эта находка уже совершена. Совсем недавно в хранилище Института экологии растений и животных УрО РАН при очередной ревизии среди костей животных П. А. Косинцев обнаружил кости человека. Какого возраста эти кости, говорить пока рано, сейчас проводится исследование, поэтому я и сообщаю об открытии с осторожностью. Но не исключено, что им от 10 до 30 тысяч лет. Дело в том, что по внешним характеристикам, по тяжести кости, по ее характерной плотности, можно говорить, что она относится к палеолиту. Если это так, вот тут-то мы начнем дальше исследовать! Это может оказаться сенсационное открытие!

— Вы говорите, она тяжелая. Получается, что чем кость древнее, тем она тяжелее?

—Да, сначала из нее исчезает весь органический компонент, остается только минеральный, а потом и он начинает замещаться на каменную составляющую. То есть кость с течением времени либо исчезает вовсе, либо окаменевает.

— И по совсем небольшому фрагменту кости вы сможете определить, каким был человек?

— Знаете, это как голограмма. Ведь чем она отличается от фотографии? Порвал фотографию, кинул, и в каждом кусочке — как пазл — нос, губы, глаз. А голограмма, если ее разбить, в каждом кусочке все равно отразится цельная голограмма, только все более размытая. Так вот, чем больше мы соберем кусочков костей, голограммы по своей сути, тем яснее для нас будет облик человека.

— Пока же мы знаем, что 4 тысячи лет назад это был не блондин, не рыжий, а этакий обаятельный шатен, невысокого роста, с монголоидными признаками…Что еще можно добавить к портрету?

— В совокупности признаков, кроме некоторой монголоидности, у наших древних предков достаточно и европеоидных признаков. И все это сочетается довольно интересным образом. Скажем, у многих коренных уральцев — светлые глаза, вплоть до голубых. Нос — не горбинкой, а уточкой, довольно высокое переносье. И соотношение мозговой коробки к черепу тоже своеобразное: у монголоидов «объем» лица по отношению к «объему» мозговой коробки большой, у европеоидов — малый (так у уралоидов, как у европеоидов). Все это и позволяет говорить о том, что это — довольно своеобразная раса.

Мы говорим о населении древнем, которому не менее 4 тысяч лет. «Наследниками» этого населения являлись коренные народы Урала — манси и очень близкие к ним ханты. Чуть подальше жили селькупы, народы из Предуралья — мордва, некоторые представители коми, чуваши, мари. Все это этнические группы. И весь этот «котел» варился и продолжает вариться. Средний Урал в принципе не является территорией, ограниченной в антропологическом плане. Мы контактировали и с другими, прежде всего соседними территориями — это и Западная Сибирь, и Предуралье, и Южный Урал. Огромное влияние оказали на население Сибири и Урала последние русские движения. И когда сегодня мы говорим «коренные уральцы», мы имеем в виду людей, которые говорят на русском языке и считают себя русскими. Какие бы ни были у них корни, они впитали в себя этот исторический пласт. В целом русскоязычное население на территории Урала значительно многообразнее описанного выше типа. Здесь много выраженных европеоидов, людей и с орлиным носом. И все они — коренные, ибо они живут не одно поколение здесь.

— И все же явные признаки уральской расы отчетливо узнаваемы и по сей день…

— Понимаете, не совсем так, я бы не сказал, что у нас какой-то один тип — скорее, нам присуща некоторая специфика среди большого количества людей. Скажем, мы явно отличаемся от коренных жителей Подмосковья. У нас округлые лица, у нас достаточно выступающие скулы, лицо уплощенное, нос выступает не сильно, есть тенденция к его вогнутости. Ну и, конечно, нас отличает телосложение. В целом нам характерен коренастый тип. Мы — невысокие, достаточно широкоплечие.

— Да и ноги у нас, на Урале, короче, это многие приезжие подмечают.

— Я бы деликатнее сказал — у нас более удлиненное туловище. И в среднем шире, чем у представителей западного типа, плечи, бедра. Причем пропорции тела сохраняются исторически, несмотря на то, что мы выросли по сравнению с теми «болотными» людьми сантиметров на 10-ть.

— Интересно, а почему все-таки население растет?

— Это уже эволюция, акселерация. Причем мы не всегда растем. И не все человечество — а население определенной территории сначала растет до определенной стадии, закрепляется, а потом идет вниз. Потом снова — вверх. Последний скачок акселерации, который мы наблюдаем, произошел в послевоенные годы и до сих пор, к слову, в некоторых странах продолжается. Это связано с ростом городского населения. Где каждое следующее поколение становится выше и субтильнее.

— А как это связано? Почему рост идет именно в городах?

— На самом деле это загадка, хотя у ученых и есть некоторое соображение на этот счет. Одна из точек зрения, которой придерживаюсь и я, состоит в том, что это связано с эволюцией человека. Точнее с тем, что городское население видится — будущим этой эволюции. Мы приспосабливаемся к городским условиям жизни, а это целый комплекс факторов, которые влияют на нас — питание, колоссальная информационная нагрузка и, что очень важно, — большая скученность населения, по сравнению с деревенской. Чтобы выжить в таких условиях, человек становится все более и более ребенком. На практике это означает, что он дольше сохраняет детскую характеристику роста. Когда-то наступит предел, и «детскости» будет достаточно. А пока нам важно дольше оставаться детьми. Ребенок более дружелюбен, нам так проще сосуществовать в большом количестве людей.

— Очень странно… Ведь, казалось бы, в городе выше конкуренция, надо быть более мобильным, собранным — словом, как раз, на мой взгляд, старше нужно быть, чтобы добиваться поставленной цели.

—Все-таки мы под «детскостью» разные понятия подразумеваем. В современном, технологичном мире ребенок значительно быстрее перерабатывает информацию, и это общеизвестно. В городе едва ли главным является физическая сила. Конкуренция ведь не предполагает, что нужно всех побить и выиграть. Куда чаще нужно быть более адекватным. Причем важен бывает даже не столько интеллект как таковой, а способность быстро перерабатывать информацию и выдавать адекватный ответ. Чем дольше человек способен учиться, играть, то есть по-новому что-то моделировать, тем он адаптивнее, приспособленнее. А это, прежде всего, характеристика детей.

— А как влияет то, что физически человеку сегодня, в общем-то, не нужно работать, посуду — и ту моет машина. Страшно и представить, какой вал физической работы проделывали еще наши бабушки и дедушки: дрова рубили, воду на себе носили. На фотографиях у них и телосложение другое…

— Я не думаю, что отсутствие физической работы является определяющим фактором в эволюции человека. За какое время мы сможем опять вернуться к тому, что было? Электричества не станет — и здравствуйте, дрова. Есть другие факторы в городе, которые, может, не так заметны, но куда более важны. Например, то что мы регулярно едим, у нас нет с этим проблем: наше питание определяется только нашим желанием и лишь иногда — материальными возможностями в плане разнообразия. Физической проблемы наесться давно уже нет. В древности же человеку приходилось питаться аврально: сразу и очень много, ибо когда наешься другой раз, еще неизвестно. Если сегодня съесть столько же, умрешь от отравления. При этом организм древнего человека не выдержал бы сегодня в городе, он бы очень быстро состарился, сгорел. Иными словами, метаболизм, многие физиологические процессы протекают иначе.

Поэтому наша перспектива — это продолжение акселерации. Мы будем жить дольше, дольше будем сохранять детские черты. Уже сегодня человек в 50 лет может очень молодо выглядеть. Мужчины часто в замешательстве, как обращаться — девушка или все-таки дама? Как ей будет приятнее услышать, исходя из ее социального положения? Мы знаем, что сегодня и в 60 лет женщина способна к деторождению, что раньше было чудом невероятным. Сегодня роды в 50 лет — не такая уж редкость. В больнице пожурят, скажут, ну что же вы, будьте осторожны. Но уже никого это не шокирует. Процесс этот будет продолжаться, порождая вместе с тем и массу проблем.

— Интересно, а есть предел человеческому росту, мы же не можем расти до бесконечности?

— 230 сантиметров и выше — это уже очень много. Пока это, скорее, биологический, физиологический предел (мы говорим о мужчинах). Понимаете, всем составляющим нашего организма ближе к этой отметке становится уже очень тяжело. Кости, мышцы, сосуды, сердце не выдерживают.

И то, что предел есть, заметно вот по какому признаку: сила человека возрастает с ростом, но не бесконечно, до определенного предела. Человек ростом в два метра — это сильный человек, он сильнее, чем человек в 170 см. Но человек в 230 см слабее, чем тот, кто два метра ростом.

— Интересно, а есть исследования, насколько сегодня уральцы ниже, скажем, жителей средней полосы России?

— Конечно, есть. Лучшее исследование — это военкомат, плюс детей в школах измеряют. Так что статистика на этот счет есть. В пределах 3—5 сантиметров мы ниже, это точно. Знаете, когда на каких-нибудь корпоративных конференциях собираются жители разных частей страны, это наглядно видно. Мы заметно пониже жителей центральной полосы, зато мы будем покоренастее.

— А с чем это связано, почему телосложение у нас именно такое, ноги короче?

— У нас очень длительный период холодной погоды в течение года, слишком мало нам перепадает тепла. У нас резко континентальный климат. Небольшое лето — то холодное, то, напротив, жаркое. Так что приоритетом здесь является сохранять тепло, экономично к этому подходить. Именно с этих позиций и подошла природа, когда шлифовала наше тело. Дело в том, что тепло сохраняется дольше в компактном объеме, длинные конечности способствуют его рассеиванию. Их надо сильнее одевать, чтоб не замерзли.

Причем у нас, в отличие от северных народов, не такая острая потребность сохранять тепло. У них тоже короткие ноги. Но у них еще и тело в сечении округлое, и довольно существенная жировая прослойка. В результате им почти никогда не бывает холодно. Ну, а когда становится жарко, им плохо становится. Для нас это не характерно.

— Ученые Института экономики УрО РАН подсчитали, что к 2040 году каждый третий на Урале будет выходцем из стран Азии и Кавказа. Это как-то повлияет на нас, на наш внешний облик?

— Вы знаете, не думаю. Приведу исторический пример. Вот, скажем, периодически встает проблема вымирания манси. Специалисты в голос начинают кричать: их осталось всего 11—12 тысяч. Но вот начали просматривать историческую динамику. Их всегда было порядка 9—12 тысяч (в ареале современного проживания, раньше территория была больше и пропорционально ей больше людей). Пришли тюрки: манси 9—12 тысяч, пришли русские — их столько же. Я подозреваю, что их и при неолите было столько же. Все дело в том, что территория может прокормить определенное количество людей. Поэтому число манси остается примерно постоянным. Ну, если уж совсем все нефтяными вышками застроить, и им жить негде будет, тогда они превратятся в русских.

Примерно тот же процесс и с мигрантами. Да, в процентном соотношении к числу всего населения их станет больше, с этим не поспоришь. Но на группы коренных народов, на их внешний вид это не повлияет. Мы все-таки подбираем себе в пару тот тип, который нам ближе, причем с детства. Есть, конечно, особые предпочтения, но их немного.

Так что, на мой взгляд, население вырастет, а пул коренных этносов останется неизменным, смешение будет незначительным. Будут те, кто относится к русским, к татарам, башкирам, еврейское сообщество сохранится, армянское и другие... Вряд ли все эти группы ринутся «брачеваться» с гостями из Средней Азии. Они постараются сохраниться, хотя количественно нас — коренных, безусловно, станет меньше и меньше. Когда-то мы, может, будем считаться одной из национально-культурных автономий.

— А наш внешний вид, пропорции лет этак через 50 или 100 сохранятся — все та же коренастость и коротконогость?

— Думаю, пропорции будут меняться, и ноги будут расти. Дело в том, что в городе, благодаря технологиям, мы почти не чувствуем холода. Машина, офис, квартира — нам не нужно сохранять тепло так тщательно, как раньше. Мы не ощущаем зимы, не потому что ее нет, а потому что мы создали по сути искусственный климат, позволяющий нам не мерзнуть.

— Общеизвестно, что до пролетарской революции два типа людей формировалось — дворянский и крестьянский. Те, кому приходилось много работать, и те, кто физически почти не работал вовсе. Каждый тип со своими отчетливыми особенностями телосложения и лица. Потом, в советское время, говорят, все смешались... А как это отражается на нашем облике сегодня?

— По поводу «смешались» — не совсем верно, или даже совсем неверно. Значительная часть городского населения — то есть дворян и мещан — была истреблена, многие, кто смог, уехали. Так что смешалась лишь часть. Все-таки элита — это элита. Место выпавшей части городского населения заняли выходцы из деревни. К слову, показательно в этом отношении, что средний рост населения дореволюционного Екатеринбурга был выше, чем в среднем рост послевоенного Екатеринбурга.

Знаете, когда несколько лет назад мы изучали захоронения на алтарной части кладбища рядом с собором Александра Невского, стоявшего на месте площади 1905 года, то пришли к интересным и показательным выводам. Как известно, на этом месте допускались захоронения людей особых — либо эти люди давали большой дар церкви, либо за заслуги перед епархией или городом там хоронили. Так вот по захоронениям видно, что это совершенно особый тип людей — европеоиды, причем европеоиды ближе к южным. У них сильно выступающий нос, очень такое заостренное лицо. Они высокие, у них рост в среднем 178—180 сантиметров. Они выше нас, современных людей. У них черные волосы. Как правило. И это же, к слову, мы наблюдаем на портретах екатеринбургской (столичной) знати, на портретах купечества 200—250 лет назад.

Крестьян, кроме как в бытовых сценках, как известно, не рисовали, у них денег не было. Но, судя по захоронениям на крестьянских погостах, их рост в среднем был тогда 163, максимум 173 см. И после в весьма незначительной степени эти типы перекрещиваются. Не секрет, что мы сегодня большей частью являемся выходцами, внуками тех, кто жил в деревне. Эти люди своим трудом и достоинством смогли получить образование, работу, положение в городе, смогли закрепиться здесь. Два, три поколения это дает о себе знать. Тип деревенских жителей, на которых сильно сказывается климат, в городе растет. В эволюционном плане. Вот почему идет увеличение роста населения города в целом. А вот в недалеком будущем нас ждет уменьшение среднего роста населения, благодаря мигрантам. Потом и они приживутся, и мы опять пойдем вверх. Такова природа человечества, такова эволюция...