Отечественные аналитики из числа педагогов приводят причины этого явления: «репрессивная» система нашей школы подавляет инициативу детей, делает их слабыми и безвольными. Присутствует давление и дома. Так, по данным опросов, две трети родителей читают личные дневники своих детей, просматривают их почту. Вовсе не считая это зазорным, — напротив, многие убеждены, что таким образом только оберегают своих чад от ошибок в жизни. Подавляющее число родителей полагают, что к детям необходимо применять меры принуждения, не исключается и физическое насилие — в частности, ремень. Четко при этом следуя логике: «И меня пороли — ничего, человеком стал…».

Неуверенные дети превращаются в неуверенных взрослых. Выходит, все наше общество в подавляющей массе состоит из неуверенных людей? То есть по сути — слабых, неэнергичных. К чему это ведет для страны в целом? Неуверенность — это большой порок или всего лишь безобидный штрих в характере отдельного человека и целой страны? Об этом — в сегодняшнем интервью с экспертом «УР», главой Ассоциации психологов и психотерапевтов Свердловской области Георгием Амусиным.

— Георгий Львович, когда говорят «неуверенный», мне с ходу вспоминается «трус» — герой Вицина в «Кавказской пленнице», помните, как он метался и грыз ногти, стоя между Никулиным и Моргуновым, когда они перекрывали дорогу… Но то кино, а что значит в жизни — неуверенный или, напротив, — уверенный в себе человек?

— Уверенный — прежде всего тот, кто знает себя самого, понимает, на что внутри себя ему опираться в кризисных ситуациях. Словом, тот, кто сумел выстроить отношения с самим собой. И потому он спокойно себя ведет, когда ему нужно с кем-то познакомиться, когда необходимо себя презентовать, принять решение. К сожалению, у нас этому не учат, у нас этого нет в культуре в принципе. И нет этого, естественно, в школьном образовании. Более того, сами педагоги демонстрируют эту неуверенность. Они ведь тоже часть нашего общества, они не с другой планеты.

При этом часто наши люди демонстрируют псевдоуверенность, то есть когда есть возможность «прикрыться» высокой должностью, положением, большим материальным достатком — словом, всеми теми ресурсами, которые на самом-то деле находятся вне личности человека. Вся эта «мишура» служит защитой, щитом.

А если говорить о причинах, то соглашусь с аналитиками: неуверенность нашего человека возникает из-за специфики нездоровых семейных отношений — во-первых. И во-вторых, из-за тех негативных проявлений, что протекают в институтах воспитания.

— И что в таком случае происходит с бедолагой под двойным прессом?

— Человек превращается в социального невротика. При этом он с готовностью, всей душой открывается перед теми, кто к нему хоть немного расположен, кто готов дать ему кредит доверия. Проще говоря, — кто его примет и погладит. Но в этот же самый момент он, выражаясь метафорически, залазит этому человеку на колени, виснет ему на шею и требует, чтобы его приняли, как у нас принято говорить, таким, какой он есть. У нас, обратите внимание, вообще любят это высказывание: «примите меня таким, как есть». И это все списывает, ведь принять его должны без всяких социальных обязательств от него лично. Коль уж вы меня взяли на руки, мне вовсе и не обязательно совершенствоваться, карабкаться вверх. Но от вас-то я все равно не отстану, буду требовать поддержки, подпитки. Такая позиция отнюдь не способствует социальной зрелости.

Наше общество, надо сказать, и в целом не относится к числу социально зрелых, и это проявляется во многих коммуникативных аспектах. Не только в школе и не только в семье, но и на работе. Обратите внимание, у нас явный дефицит партнерства. С одной стороны, огромное желание, чтобы нас приняли, а с другой — неспособность самому отвечать за свою социальную репутацию в восприятии других людей. Возникает и противоположный феномен: если человека не принимают, он не может пережить эту ситуацию, он ее воспринимает как критическую. И полностью это неприятие себя отторгает. В результате начинает проявлять агрессию. Это как раз проявление партнерской несостоятельности.

Беда в том, что сообщество таких несостоятельных, инфантильных существ, как правило, организуется не в группу, а в толпу(!).

— Выходит, неуверенность в немалой степени отражается на жизненной энергии человека, выражается в его неумении добиваться поставленных задач?

— А он и не видит этих задач. Обратите внимание, у нас часто задачи ставятся человеку извне — начиная с детского сада, школы, заканчивая большой корпорацией и страной в целом. И он с готовностью действует по предложенным ему клише. Карабкается по социальным лифтам, лестницам. Без глубокого внутреннего принятия, осознания этих задач.

Если человек не смог выстроить отношения с самим собой, ему сложно найти внутреннюю опору, он постоянно колеблется. Он живет как будто бы для кого-то. Он постоянно нуждается во внешней оценке. Он не может сам себя ни воспринять, ни оценить. Вот и в целом мы общество, которое нуждается в том, чтобы нам наметили планы. Чтобы нас подпитал кто-то, кто-то бы нас оценил. И поэтому мы смотрим то на Запад, то вдруг нам надоедает, что нас там не оценили, то начинаем говорить, какие мы сами хорошие, славные. Мы обращаемся то в коммунистическое будущее, то в прекрасное феодальное прошлое. А на самом-то деле, вся наша проблема в том, что у нас отношения с настоящим плохо выстраиваются. Признаком уверенности как раз является то, что человек уверен в настоящем.

— А корни проблемы в чем? Можно сказать, что они в наше тоталитарное прошлое уходят? 

— Не все так просто. Думаю, тут нужно копать еще глубже, сегодняшнее наше общество отражает не только те модели, которые у нас существовали в тоталитарном обществе, но и модели, бытовавшие в куда более древние времена. Знаете, как красиво любят говорить по этому поводу специалисты: в психоанализе нуждается не только отдельный пациент, в психоанализе нуждается вся культура. Так вот, есть в культуре нашего общества свойство оглядываться на чужие авторитеты, нет у нас, как известно, «пророка в своем Отечестве». За историю страны мы очень часто искали опору не столько в себе самом, не в том, что мы делаем и созидаем, а в том, как это примут и оценят. Часто мы строили будущее либо откровенно опуская прошлое, либо, напротив, восторгаясь им. Обратите внимание, у нас интеллигент — это рефлексирующий, бесконечно сомневающийся в себе самом человек. А все потому, что мы не умеем строить отношения с настоящим. И мы заложники этих отношений.

— Есть надежда, что когда-то это изменится? Или это наше клеймо и данность, которая не изменится никогда?

— Если не изменится, мы просто перестанем существовать. И станем заложниками более зрелых обществ.

— А зрелые — это какие? Более развитые экономически, культурно?

— Тут опять же не все так просто. Это общества с твердыми, прочными устоями. Модель которых кардинально не меняется постоянно, и эти общества испытывают опору внутри себя. В качестве исторического примера — это общество древних греков, или даже первобытно-общинное. А если говорить про сегодняшнее общество Запада, я бы его не назвал зрелым, несмотря на явную развитость экономики — просто это общество с четко выстроенной системой социальных отношений, где не нарушаются правила игры. Там человеку не надо решать, что сделать, а что нет. А мы, увы, представляем то общество, в котором правила постоянно нарушаются, в котором отсутствует стабильность.

К слову, если наступает состояние стабильности, то люди, как правило, выправляются, начинают чувствовать себя увереннее. Но и одного лишь состояния стабильности мало — нужны еще и зрелые ориентиры. Построение коммунизма, к сожалению, для нас не случилось, потому что это была супервиртуальная модель.

— А искусственным путем это положение можно изменить? У нас же принято говорить: вот если бы власти сделали то-то и то-то, уж мы тогда…

— Ну, вот это-то как раз и есть яркое проявление социального инфантилизма, базирующегося на неуверенности. И что значит «искусственный путь»? Это что, будет имитация чего-то? Мы возьмем чужую модель? Или мы способны будем родить свою? Должны быть даны четкие ориентиры. Мы должны четко для себя определить — что плохо, что хорошо. И нужно, чтобы это было не просто продекларировано, но и, главное, практикой подтверждалось. А пока наша практика жизни постоянно меняется. Обратите внимание, наши люди, которые переезжают за границу, довольно быстро там адаптируются, потому что там стабильности больше. Не все, конечно, а те, кто к этому стремится и психологически приспособлен.