— «Пропал без вести на войне», — говорили мне, когда я спрашивал о деде, — рассказывает Анатолий. — А мне всегда было обидно: ну как это так, человек пропал, и больше семидесяти лет его семье ничего о нем неизвестно. У нас, наверное, половина советских солдат числятся как пропавшие без вести, и никто официально не спешит восстановить их статус. На них словно клеймо стоит: мол, непонятно, что там с ними произошло…

Анатолий когда-то обещал отцу, что узнает судьбу деда, и сдержал слово.

Анатолию Сафонову — 57 лет. Долгие годы был мастером и преподавателем в одном из ПТУ Серова, в молодости занимался боксом и даже успел потренировать будущего мирового чемпиона Костю Цзю, прежде чем передал его постоянному тренеру Владимиру Черне.

Сейчас педагог на пенсии по выслуге лет. Но дома его не застанешь. Он «рулит» товариществом собственников жилья, которое создал едва не первым в городе, помогает одинокому соседу — ветерану войны, озабочен судьбой городского музея и «замороженной» теплотрассы. И готовится к поездке в Польшу, где наметил встретить 70-летие Победы и навестить могилу своего деда.

…В самом начале войны 27-летний молотобоец Серовского металлургического завода Александр Матвеевич Сафонов поехал в Татарстан, где его ждала семья — жена и четверо ребятишек, самому старшему из которых исполнилось 9 лет.

Но в село к родным он не доехал.

— Семья предполагала, что в пути его могли забрать в действующую армию, — рассказывает внук солдата. — Что и подтвердила потом похоронка. Но откуда призвали и куда направили? Не было зацепок.

Почти три года Анатолий Александрович писал запросы в военкоматы нескольких городов, в военные архивы, в общество Красного Креста, поисковикам. Ответ из Центрального архива министерства обороны с указанием причины смерти солдата Сафонова и места его захоронения пришел в конце апреля прошлого года.

— Оказалось, что дед скончался в госпитале польского Белостока и похоронен на одном из воинских мемориалов, — говорит Анатолий Александрович.

Он сразу решил побывать на месте захоронения. Два месяца оформлял визу в Польшу. Поездом добрался до Минска, а там — автобусом: Белосток от белорусской границы всего-то в 70—80 километрах.

— Меня сразу принял вице-мэр города Александр Григорьевич Сосна, — делится впечатлениями серовский путешественник. — По-русски говорит лучше меня. Общались с ним почти два часа.

Анатолий узнал, что в Белостоке три кладбища, где в братских могилах лежат более 22 тысяч наших солдат. Погибших, умерших от ран. На поддержание могил в порядке муниципалитет ежегодно выделяет немалую сумму.

— Вице-мэр дал мне свою машину с водителем и велел возить меня до тех пор, пока не найдем нужную могилу, — приводит серовчанин удививший его пример отношения чиновника к нужде обычного, вовсе не статусного человека.

Захоронение, где покоится прах солдата Сафонова, — самое большое в Белостоке, здесь погребены 14 тысяч воинов. Перед 20-летием Победы останки из нескольких могил перезахоронили в одну. Рядом установили скульптуры: четыре солдата, русских и польских, стоят плечо к плечу, словно вечные постовые.

— Ствол автомата у одного воина отломлен, — вздыхает Анатолий Александрович. — Наверное, и в Польше есть варвары без памяти, без совести.

Но ни разу, вспоминает Сафонов, он не почувствовал недоброжелательного отношения к себе со стороны местного населения.

— Поляки старались помочь мне, будто брату. Почти все хорошо говорят по-русски. Цель моей поездки им оказалась очень близка — все, с кем общался, от таксиста, горничной в гостинице и до вице-мэра, с большим уважением говорили о Советской армии-освободительнице, о наших солдатах. Вспоминали войну, так у меня слезы, и у них. Каждую семью коснулось военное горе.

Мемориалы в Белостоке — в благоустроенных, ухоженных зеленых скверах. У каждого памятника лежат живые цветы.

— Я положил свой букет, земельку с могилы бабушки, зажег свечи. Водитель перевел мне с польского надпись на памятной доске, где говорится о солдатском подвиге, — рассказывает Анатолий Александрович.

Почти три дня провел серовчанин в Белостоке. Для города с населением в три раза больше Серова его визит тоже стал событием. Журналисты местной газеты взяли у Анатолия интервью о том, как он искал сведения о судьбе деда.

— К сожалению, поляки не знают имен всех советских солдат, похороненных здесь. А их почти 600 тысяч. Посетовали, что российская сторона не может предоставить точные списки тех, кто воевал и, предположительно, погиб в Польше. «Не хотят дать или не знают?» — спрашивали меня. У нас действительно только недавно рассекретили и дали в свободный доступ ранее закрытые сведения о погибших и пропавших без вести солдатах. Государственная машина тормозит, но почти у каждого бойца были родные, остались потомки, и они-то могут заняться поиском своего солдата? Чтобы он не оставался безвестным.

…Из Польши серовчанин привез с собой краеведческую книгу, подаренную в мэрии Белостока, буклет на русском языке. Горсть земли с братской могилы отнес на погост, где лежит бабушка.

— Спокойнее мне теперь, — говорит Анатолий. — Выполнил долг — человеческий, семейный, гражданский. А съездил в Белосток — словно руку деду пожал. На 70-летие Победы, если все получится, свожу на могилу своего крестника, племянника Сашу. Пусть знает, за что прадед погиб, и гордится им.

А еще Анатолий Сафонов хочет увековечить имя деда на памятной плите городского мемориала, чтобы правнуки воина могли прийти и поклониться. Но оказалось, что эту честь заслужили лишь те солдаты, кто был призван из Серова.

У Сафонова уже целая папка переписки по этому поводу с военкоматом, администрацией, советами ветеранов.

 — Документ, в котором прописаны критерии увековечивания на мемориальной доске имен воинов, погибших в годы Великой Отечественной войны, датируется 1974 годом. В нем сказано, что могут быть занесены имена только воинов-серовцев.— подтверждает Ольга Чернецова, председатель депутатской комиссии по соцполитике. — Но поскольку документ довольно старый, я попрошу экспертов его правовую оценку

Заместитель главы администрации Михаил Кынкурогов не согласен даже на такую «уступку»:

— Мы будем стоять на позиции военкомата: имена должны быть только тех, кто призывался из Серова. Иначе нам места не хватит на плитах. Тут запрос приходил с Украины, что их родственник-красноармеец умер в нашем госпитале, просят добавить его фамилию на наш мемориал, но я думаю, что не надо. А если и другие захотят?

Сафонов убежден: надо. Почему в чужом государстве достойно хранят память советских воинов, а в России отгораживаются какими-то нелепыми циркулярами?

Отказ внести фамилию погибшего защитника Отечества на памятник из-за отсутствия военкоматовской «прописки» — верх чиновничьего цинизма, апофеоз бюрократической тупости. Да даже если бы все серовчане захотели вписать имена своих родных, это следовало бы сделать с радостью, ибо нельзя не порадоваться искреннему проявлению уважения к памяти героев. Пафосные речи о патриотизме, который на автомате научились произносить чиновники, к этим чувствам не имеют никакого отношения.