Сначала встала, как известно, проблема самого предмета, подлежащего запрету, то есть потребовалось озвучить список тех самых матерных слов, которые нельзя употреблять. Ведь по закону все должно быть прописано слово в слово. В итоге после долгих препирательств и явного смущения, а как об этом сказать вслух и написать в документе, все-таки решили наложить вето на три матерных корня и соответственно производные конструкции из них на всем известные буквы «х», «е» и «п». Теперь решили шагнуть еще дальше, вымести мат поганой метлой из кинозалов и страниц книг.

И все бы ничего, но парадокс ситуации состоит в том, что там, где мат собираются запрещать и в тех сферах, где уже ввели запрет, его и так, в общем-то, днем с огнем не сыщешь. Зато стоит только выйти на улицу, а уж тем более заглянуть на кухни и в подворотни, вот тут сразу и поймешь — мат живее всех живых и запретить его никакими законами невозможно. И это понимает любой, даже самый пропащий матершинник, не обременный минимум лингвистических познаний.

Тогда зачем, спрашивается, принимают законы, если живой разговорный язык все равно им не подчиняется и наперекор всему, во все времена жил и живет по своим законам? Да, так, для пущего порядку. И все же есть в этом законодательном рвении, по мнению филологов, огромная польза. Впрочем, о ней парламентарии даже не догадываются. Законодательные запреты, как ни парадоксально, служат сохранению «великого и могучего русского мата». Без всякой иронии, специалисты уверены, что этот богатейший культурный пласт необходимо обязательно сохранять.

— Если мат не запрещать, взять и объявить ему публичную амнистию, то ему тут же и придет конец, — отмечает доктор филологических наук, заведующий отделом экспериментальной лексикографии Института русского языка имени В. Виноградова Анатолий Баранов. — Дело в том, что тут же исчезнут стилистические особенности этого слоя лексики, очень важные для всех нас.

Вся тайна русского мата состоит в том, что степень табуированности этого рода лексики в русском языке намного выше, чем, например, в англосаксонской культуре. В этом и кроется главное отличие русского мата. Причем запрет на письменную форму использования обсценных слов сильнее, чем на устную. Задайтесь вопросом: почему с исчезновением цензуры и снижением культуры редактирования мат не заполнил экраны и газеты? Да потому что есть культурный запрет. Ведь дело не только в законах. Законы — это одно. А есть ограничители куда более сильные и мощные. Кроме запрета, который сейчас реализовался в этих законах, есть и культурный запрет. Мы далеко не все можем написать из того, что произносим. И не все, что говорим в приватной беседе, скажем на людях или в официальной ситуации. Такого внутреннего фильтра вы, пожалуй, не встретите больше ни в одном языковом сообществе. Степень запретности мата в других языках намного ниже. К примеру, читая Борхеса, можно обнаружить испанскую обсценную лексику. Более того, в Европе обсценная лексика изначально включалась в академические словари, начиная с самых первых. А у нас в словарях она отсутствует. Например, в прижизненных словарях Даля мата нет. Он появляется лишь в третьем издании под редакцией известного русского ученого-лингвиста Бодуэна де Куртенэ — просто потому что он был профессионалом, который упорядочил словарные статьи и расширил их за счет употребительной лексики русского языка того времени. Это дало повод в советский период обвинять Бодуэна де Куртенэ, что он испортил Даля. Да что там, слово «жопа», хоть оно и не является обсценным, до последнего времени отсутствовало в академических толковых словарях. Все про него знают. Все его используют. Но написать не решаются. Бодуэну приписывают сентенцию: «Как же так? Жопа есть, а слова нет!». Такова наша культурная традиция — традиция двоевластия и двоесмыслия, — констатирует Анатолий Баранов.

По мнению эксперта, в обсценной лексике европейских языков нет такой эмоциональности, того, что можно было бы назвать магической функцией. Именно поэтому и нужны запреты. Они обеспечивают сохранность лексического стиля. Такое дополнительное ограничение и позволит сохранить все это в неприкосновенности для создания нужного стилистического эффекта и выражения очень важных смыслов, для передачи которых в других европейских языках лексики попросту нет.

Анатолий Баранов считает полной чушью утверждение, что россияне стали чаще материться. Как говорит филолог, на самом деле исследований никто на этот счет не проводил — ни раньше, ни сейчас. Ко всему, по мнению ученого, нужно разделять разные типы дискурса, среди людей необразованных  мат-перемат как стоял в советское время, так стоит и в наши дни. Но есть люди, которые вообще никогда не употребляют нецензурную лексику. И их мнение нужно уважать. При этом Анатолий Баранов опасается, что с введением запрета на мат в литературе и кино могут быть вычеркнуты из культурного пространства многие выдающиеся произведения. Ведь, как известно, мат позволяли себе многие классики, и не только Барков и Пушкин. А вот в тотальном запрете мата, конечно, попросту нет смысла. По той простой причине, что мат — устная традиция: ему в принципе невозможно научиться в Интернете, книгах или СМИ.

— Если уж депутаты хотят избавить русский язык от мата, то им надо работать с семьей, со школой и улицей, то есть теми сферами, где ребенок и обучается обсценной лексике. Правда, эту задачу депутаты перед собой не ставят, — заключил Анатолий Баранов.