Ведь против суровых реалий жизни, прежде всего климатических, никуда не попрешь. Ученые давно пришли к выводу, что пригодной для проживания в нашей стране является всего треть территории, остальные две трети отнесены к условно годным либо непригодным вовсе. Урал считается условно годной территорией. Так может, нам прекратить бороться с собой и обстоятельствами? Попытаться, наконец, перехитрить судьбу — сделать ставку на производство в области тех товаров и услуг, что нам по-настоящему выгодны, а сельхозпродукцию просто брать и закупать в других регионах страны и мира? С этими крамольными мыслями я пришла на интервью с директором Института экономики УрО РАН, академиком Александром ТАТАРКИНЫМ.

— Александр Иванович, я, конечно, умышленно утрирую, ибо понимаю: стратегически все же важно «накормить страну», но может, ее проще «накормить» другим путем? Ведь далеко не все государства делают ставку на выпуск именно своей сельхозпродукции, может, нам и вправду стоит отказаться от аграрного экстрима, если это настолько проблемно и затратно?

— А вы думаете, первой об этом заговорили? Еще в начале 60-х годов прошлого века, во время заката хрущевского периода хозяйствования, вовсю шло обсуждение, насколько целесообразно возделывать целину, распахивать все то, что только можно, обводнять и осушать — словом, о разумности интенсивного пути в сельском хозяйстве вообще. И тогда поднимались вопросы, как бы сегодня сказали — «высоких технологий» в отрасли, как сделать так, чтобы сельское хозяйство было эффективным и прибыльным.

Но то было советское время. Я считаю, что сегодня, в условиях рыночной системы, в которой мы живем, критерий может быть только один — экономическая целесообразность. Мы должны производить только те продукты, которые на рынке местном, региональном, а еще лучше — на мировом, могут конкурировать с другими.

Да, надо признать, сегодня с точки зрения затрат наше сельское хозяйство не конкурентно — ни на национальном, ни на мировом рынках. Но оно конкурентно с точки зрения качества. Вот о чем нужно помнить. Мы все же производим продукты, в которых нет такого количества стимуляторов роста, всевозможных химических добавок, которые присутствуют у производителей импортной продукции. А это означает, что есть все же смысл развивать свое сельское хозяйство. Но ставку, безусловно, должны делать на те его отрасли, которые нашему региону выгодны.

[photo]1202[/photo]

— А что нам выгодно производить?

— Конечно, по хлебу мы явные аутсайдеры, это надо признать как «медицинский факт»: продуктивное зерно твердых сортов у нас не вызревает. Скажем, с Челябинской областью, с другими зерновыми регионами мы соревноваться не можем, да и не нужно этого делать. Но мы можем выращивать кормовое зерно, производить комбикорма. Вообще с того момента, как начал заниматься экономической наукой, я предлагал не тратить усилия и труд на выращивание продовольственного зерна в нашей области, оно у нас крайне низкого качества, а выращивать кормовые. В свое время в Бородулинском колхозе удавалось собирать до 41—42 центнеров зерна с гектара. Причем в это закладывалась целая наука — постоянно измерялись температура почвы, влажность и т.д.

Производя кормовые, мы могли бы построить свои заводы по производству комбикормов и куда как плодотворнее с их-то помощью развивать мясо-молочное направление, свиноводство, птицепром. Я помню, еще при Росселе, когда мы разрабатывали схему размещения производительных сил в области, мы эту идею закладывали. Договаривались, что можно было бы построить такие заводы в Тагиле, Каменске, недалеко от Екатеринбурга. Они же очень емкие, эти производства.

Словом, надо четко разграничить, у какого субъекта федерации какие должны быть приоритеты в сельском хозяйстве, в выпуске продукции. И не надо тратить время впустую на то, что нам невыгодно.

— Но ведь по большому счету эти приоритеты должны были быть определены, как минимум, полвека назад, ну хорошо — лет 20 назад уж точно…

 — Что я тут могу сказать? Вопрос этот не ко мне — к властям региона. Но в прошлом году было все же проведено расширенное заседание Заксобрания, на котором были и производители, и ритейлеры, собирались как раз по поводу приоритетов развития агропрома в нашей области. Договорились, что не будем все направления поддерживать, а только те, бюджетные вливания в которые позволят, во-первых, привести к быстрой окупаемости вкладов, и, во-вторых, улучшат ситуацию на потребительском рынке. Было принято решение поддерживать молочное и мясное направление. Я считаю, это правильно. Причем вот что еще важно сегодня — навести, наконец, порядок в цепочке от производителя сельхозпродукции до посредников и торговых организаций. Мы когда стали анализировать, то насчитали до 10 и более посредников, «прилипающих» к одному продукту, которые накручивают цену. Где-то в 2 раза, где-то в 5, а иногда и 10 раз продукт в итоге стоит дороже, чем у производителя. Получается, что государство не осуществляет функцию контроля за движением продукта и перекладывает свою отстраненность на потребителя. Выходит, мы с вами как потребители платим за слабую работу управленческих органов.

[photo]1203[/photo]

— А реально ли проконтролировать этот процесс, ведь и переработчики, и ритейлеры несут затраты, они в голос заявляют, что их аппетиты вовсе не запредельны, что им тоже нужно окупать свои затраты…

— А почему нет? В других странах законодательно четко регулируются и ограничиваются аппетиты посреднических структур, там размер надбавки от 5% до 10%, и лишь в крайнем случае доходит до 15%, у нас — 20—25%. Но это уж, знаете, брак не только не по любви, но и не по расчету. Вот сейчас не смолкают разговоры о трудностях вхождения в ВТО. И производители чаще всего говорят: вы только не трогайте нас, не мешайте, просто сделайте так, чтобы мы продавали свою продукцию не через 15 рук потребителю. И тогда мы сами уж как-нибудь выкарабкаемся.

— Если мы возьмем, к примеру, пакет молока в магазине, при средней сегодняшней его цене 30—33 рубля за литр сколько из этой суммы достается производителю?

— Да меньше третьей части. И дело не только в торговых надбавках. При производстве молока сегодня вовсю используются технологии, прямо надо сказать, снижающие ценность молока, но позволяющие извлечь из цельного продукта максимальную выгоду. Например, добавляется порошковое молоко, закупленное довольно дешево за границей, производятся манипуляции с жирностью, иногда добавляются растительные компоненты, дешевое пальмовое масло и т.д. В общем, получается, по большому счету уже не столько молоко, сколько молочный напиток. О чем нам с вами никто сообщать не спешит.

— Вот сейчас снова и в который уже раз пытаются реанимировать программу «Покупай наше, отечественное», но какое же это наше, если до 80% мяса в колбасе даже у хваленых местных производителей — завозное. Причем значительная часть его — перемороженное, а то и вовсе так называемый технологический бой, то есть мясо коров молочного направления, которое в Европе мясом по большому счету не считается, и его нам с удовольствием продают по низким ценам …

— Я бы тут, знаете, не стал клеймить наших производителей. Тут ведь надо понимать, что это не столько их вина, сколько наша общая беда. У нас своего мяса не хватает, примерно половина от того объема, что был в 90-е годы, производится мяса в области. А свои, по-настоящему качественные мясные породы скота, мы только-только начинаем выращивать. И должно пройти время, чтобы был результат. К тому же до сих пор таких производств — единицы. Так что производители мясной продукции, понятное, дело закупают недостающее сырье за границей. И при этом умудряются производить, в общем-то, неплохую продукцию, исходя из соотношения цена-качество. С одним из известных уральских производителей, так уж вышло, я живу рядом. Я его 20 лет знаю, не раз бывал в его цехах. Отличное технологическое оборудование, чистота, без спецодежды не войдешь. Словом, старается он. И не будь этого производства, на уральских прилавках еще неизвестно какой продукт бы лежал…

[photo]1204[/photo]

— Интересно, а на сколько сегодня область обеспечивает себя своей собственной сельхозпродукцией?

— Смотря в каких сегментах. Картофелем и овощами в целом обеспечиваем, хотя к нам завозится и продукция из других регионов. Своим молоком мы обеспечены процентов на 80, помогают соседи — тюменцы, челябинцы. Негативный фактор состоит в том, что в последние годы мы явно сдаем позиции в производстве птицы. На рынок стремительно приходят производители из других регионов, причем они уже заняли процентов 20 рынка. А ведь надо сказать, производство птицы было одним из наших достижений. В 90-е годы мы вошли со своим птицепромом. И во многом, к слову, в этом была заслуга Росселя. Вспоминаю, что тогда мы вместе ездили даже в Китай, в Харбин. Возили туда свою продукцию и Первоуральской, и Свердловской птицефабрик, заключали контракты. То есть мы даже в КНР продавали свою продукцию. Сегодня на наш рынок пришли соседи, то есть нам своей куры уже не хватает. И утрата позиций в этой отрасли — очень печальный показатель.

— Как случилось, что мы теряем этот сегмент, соседи ведь предлагают нам куру чуть ли не в два раза дешевле…

 — Понимаете, в Челябинской области власти все же основательно курировали эту сферу. Областной центр связали дорогами с производителями, и, к слову, быстро наш опыт переняли, но самое главное — они долю областной собственности сохранили. А у нас началась приватизация птицепрома. Кировградскую фабрику мы в итоге потеряли. Там новый владелец стал привлекать на работу таджиков. О чем это говорит? О том, что он стремится увеличить выручку не за счет улучшения качества и увеличения продуктивности, а за счет снижения издержек на зарплату. Там начались разборки с местным населением, начался падеж птицы и т.д. Вот к чему привела попытка приватизировать то хозяйство, которое всегда развивалось как государственное.

Понимаете, в чем наша главная проблема — уже больше 20 лет мы живем в рынке, а относимся к нему как дилетанты. До сих пор не знаем, что это такое. Если вспомнить Адама Смита, то рынок — это общество экономически мыслящих индивидов. Это значит, тот, кто продает, должен четко посчитать, в чем и на сколько он должен снизить затраты, чтобы его продукция была востребована покупателем. Экономически мыслящий покупатель должен понимать, за что он платит дороже — за качество, дополнительные услуги и т.д. То есть все должны думать, а не полагаться на стихию. Полных дураков в этой системе не должно быть.

— Получается, что мы еще и с рынком не разобрались, а тут на весь наш, прямо скажем, нездоровый организм обрушилась ВТО. Год назад в Заксобрании области звучали предложения: разделить все хозяйства на категории — те, кому стоит помогать, и на полных «инвалидов», которым помогать бессмысленно. Как вы к этому относитесь?

— Вы знаете, я бы поддержал ту категорию селян, которые говорят: вы, главное, нам не мешайте. Предприниматель он ведь на то и предприниматель, чтобы жить и работать за счет собственных сил. Задача государства — создать ему условия для работы. А это означает — навести порядок в ценообразовании, дать возможность получить кредиты, развивать образовательные программы и т.д. Вот это будет реальная помощь, а не та, которую у нас обычно подразумевают, — дайте денег. К слову, и на Западе, вопреки устоявшемуся стереотипу, напрямую помогают только тем фермерам, которые работают на экспорт.

[youtube]7Vsy7gHH_d0[/youtube]