«Большая честь для маленькой страны»

Литва сейчас находится в середине своего полугодового председательства в ЕС. Разумеется, литовцы этим гордятся: Европу, в которой живет полмиллиарда людей, возглавляет страна с трехмиллионным населением. Хотя никто не отрицает, что никакого соревнования за эту позицию не было — график председательств расписан на годы вперед как раз с таким расчетом, чтобы место у руля переходило в наибольшей степени равномерно.

Кроме того, сама эта позиция — во многом обременение, а не привилегия. Страна-председатель может выносить какие-то вопросы на обсуждение, однако сложившиеся правила хорошего тона воспрещают ее представителям высказываться во время обсуждений; по сути, она добровольно отказывается от своего голоса. Кроме того, вопросы, о которых идет речь, столь обширны, а евробюрократия работает столь неторопливо, что в эти шесть месяцев можно вопрос поставить — однако решения по нему будут приниматься только в будущем, когда председателем будет кто-то другой. Львиная же доля обсуждений, идущих сейчас, — это наследие предыдущих председательств. Короче, все сложно. Царит дух компромиссов между странами и консенсусов. Потому что слишком уж они разные, эти члены Евросоюза: богатые и бедные, протестанты, католики и православные, рассудительные северяне и вспыльчивые южане.

Но, безусловно, Литва воспользовалась председательством, чтобы внести в работу Евросоюза свой акцент. Министр иностранных дел Литвы Линас Линкявичус сформулировал четыре таких позиции. Это «Балтийская стратегия», сотрудничество и развитие стран региона. Энергетическая безопасность, актуальная для маленькой страны, у которой нет соответствующих полезных ископаемых, и которая по нефти и газу пока всецело замкнута на Россию. Еще один насущный вопрос — обеспечение внешних границ Евросоюза: формально их охраняют общими силами, фактически же существует перманентный спор об объемах и распределении финансирования между приграничными (это в том числе и Литва) и «внутренними» странами. И если ситуация на восточных рубежах особых вопросов не вызывает, то события на юге как раз сейчас попадают на первые полосы газет — Италия просит срочной помощи в организации работы с африканскими мигрантами.

И, разумеется, «Восточное партнерство» (ВП) — модель более плотного, нежели раньше, сотрудничества с восточными соседями ЕС. В конце ноября в Вильнюсе пройдет саммит ЕС, на котором в ВП войдет Украина, и будут парафированы предварительные соглашения о том, что к этому же будут стремиться Грузия и Молдова.

[photo]1195[/photo]

Во времена Ивана Грозного

Сами по себе документы «Восточного партнерства» уклончивы и полны оговорок — обе стороны понятным образом стремятся оставить себе руки максимально свободными. Поэтому, как ни парадоксально, обоснованны и мрачные прогнозы последствий от вступления вроде тех, которые делал Сергей Глазьев, и прогнозы восторженные, присутствующие в европейской и украинской прессе. Как иронично замечает известный российский журналист Константин Эггерт, если посмотреть украинское ТВ, может возникнуть впечатление, будто страна вступает в Евросоюз — хотя это вопрос однозначно далекой и притом весьма туманной перспективы.

Во что же выльется партнерство в ближайшие годы, будет зависеть не столько от самого соглашения, сколько текущих административных решений. Ну, к примеру, вопрос трудовых ресурсов. Само соглашение создает возможность свободного присутствия украинцев на рынке труда ЕС. Если на то будет воля органов ЕС и правительств входящих в него стран.

Так что значение ВП, которое можно констатировать уже сейчас, даже не политическое, а геополитическое. Мы все-таки возвращаемся во времена Ивана Грозного. Надежды на воссоединение восточнославянских народов рушатся. Близость языков, религий, общее советское прошлое оказались недостаточно значимым геополитическим фактором. Важнее оказываются глубинные различия менталитетов, возникшие после распада Киевской Руси, когда «русские» княжества, позднее объединившиеся в Московию, были ориентированы на Восток, а княжества западные входили в Речь Посполитую и варились в «европейском» котле. Куда Украина, получается, сейчас и возвращается.

Впрочем, бросается в глаза куда более простой фактор: берут верх деньги. Конечно, на общем таможенном пространстве России, Белоруссии и Казахстана украинскую продукцию было бы продвигать не так уж и сложно. Но в сравнении с европейским этот рынок, честно говоря, выглядит кисловато: здесь живет втрое меньше потребителей, причем у среднего потребителя денег на руках в разы меньше, чем в Европе. Тем же трудовым ресурсам Украины экспортироваться в Европу куда выгодней и приятней, чем в Россию. Там конкуренция, опять же, выше, но выше и зарплаты, и на одинаковую сумму в Европе почему-то можно себе купить больше удовольствия и комфорта, чем в России.

И сколько бы ни говорили о том, что «Восточное партнерство» никак не против России, де-факто оно оттесняет нас на северо-запад материка. Кто у нас остается в союзниках? Белоруссия? Этот союз держится на инерции мышления белорусов и единственном человеке. Уже сегодня при всей своей коммунальности и «самосвядомости» белорусы ведут вполне европейский образ жизни. Белорусские улицы более похожи на польские или украинские, нежели на российские. Собственно, и социализм советских времен у них тоже был особенный. И, если вдуматься, та же коммунальность и самосвядомость — понятия, куда более родственные европейскому менталитету (недаром же шведы ударились в социализм), нежели российскому. Осознание этого не может не прийти, и тогда в Белоруссии поймут, что установки на «братство» с российским народом — всего лишь шаблон мышления. Уже сегодня в Белоруссии рассуждают о России как о какой-то непонятной и ужасающей стране — то же самое можно услышать и от поляков, и от литовцев. Причем не о власти российской так рассуждают, а о самом народе. Получается: ну, братья, конечно, но какие-то такие братья, от которых подальше бы держаться…

В результате Россия остается с Казахстаном и другими странами Средней Азии. Прекрасные люди, но слишком много культурных и ментальных различий. Причем те, кто побогаче (Узбекистан, к примеру), предпочитают смотреть на сторону. Удержание региона в своей орбите для России важно — иначе мы остаемся в кислом одиночестве, но удовольствие от дружбы обходится очень дорого. Платить за него приходится проблемой мигрантов.

Но это не Европа выиграла. Это мы проигрываем, поскольку не можем ничего предложить соседям. В большой политике как в детском саду — с тобой дружат, если у тебя есть прикольные игрушки.

[photo]1197[/photo]

Поедем без виз?

При этом, конечно, никто не говорит о каком-то новом «железном занавесе». Экономическое сотрудничество России и ЕС складывается неплохо — годовой товарооборот порядка 13,6 трлн рублей в год. Сколь оживленны чисто человеческие связи, и вовсе никому рассказывать не надо. Число выдаваемых шенгенских виз растет ежегодно примерно на миллион: 2010-й — 4 млн, 2011-й — 5, 2012-й — 6. Явно не изменит тенденцию и текущий год. Причем все большая доля из этого количества — визы длительные и многократные, так что поездок россиян в Европу еще больше.

Впрочем, если поделить указанные цифры на общее число россиян, получается что-то несерьезное: в Европу ездят считанные проценты сограждан. Понятно, общая наша беднота. Понятно, инерция мышления — поездка за рубеж стоит примерно так же, как на свои курорты, но люди продолжают ездить к своим: «мы не богачи какие, чтобы в Куршавели ездить». Но при всем этом отдельная проблема — сама необходимость получения виз. Тем более что несколько лет назад ради борьбы с коррупцией и даже тенью оной наглухо перекрыты все возможности подачи документов через посредников. На жителях крупных городов это сказалось мало, а вот провинциалы должны брать короткий отпуск, покупать билет и ехать туда, где есть ближайшее консульство нужной страны или визовый центр. А там порой очереди чудовищной длины, потому что никто же не предполагал, сколь быстро будет расти поток желающих.

К примеру, в Екатеринбурге в середине 2000-х открыли генконсульство Венгрии, дабы не летал пустым запущенный незадолго перед этим прямой рейс на Будапешт. В кризис 2008 года национальная авиакомпания обанкротилась, рейс отменили. Чтобы консульство не скучало без работы, были подписаны соглашения с несколькими странами ЕС о выдаче их виз. Явно перестраховались — чтобы подать документы, нужно несколько часов ждать на улице…

При этом в Европе продолжают преследовать «сталкинг» — это когда ты получаешь визу той страны, какой тебе удобней, а едешь туда, куда нужно или хочется. Нет, изволь большую часть времени поездки провести у тех, кто тебе выдал визу. Скажем, питерцам удобнее получать финские визы, они пытаются улететь с ними на испанские курорты — но на регистрации на рейс их ловят, аннулируют визу и депортируют домой.

Россия упрямо ставит визовый вопрос еще и потому, что это очень выигрышно — хоть в чем-то на мировой арене мы можем выступить за расширение прав и свобод граждан. Еврочиновники достигают невиданного мастерства в искусстве уклончивых формулировок — но рубежей не сдают. Я с удовольствием записывал за послом ЕС в России г-ном Ушаскасом: «Мы только в начале пути… процесс нельзя искусственно ускорить, ставя искусственные дедлайны». Вы тоже запомните — пригодится сказать, к примеру, начальнику.

Среди встречных условий, выставляемых европейской стороной, есть достаточно произвольные и искусственные — в частности, извечный вопрос прав человека. Запретили в Дегтярске гей-парад, заявляют феминистки Мордовии о дискриминации — все, виз не будет. То есть не будет никогда. Хотя русские туристы — это хлеб для трудящихся Испании, Греции, Хорватии…

Хороший повод для отказов партнерам подарила российская сторона, упрямо защищая служебные паспорта. Дискуссии по теме идут уже практически год. Начинали с того, что льготами могут пользоваться до двухсот тысяч счастливых обладателей синих книжечек. Сегодня ЕС настоял, что они могут выдаваться только госслужащим, и льготы будут предоставляться только для совершения деловых поездок.

Но есть куда более серьезные проблемы. В Европе боятся не только и не столько русских «нелегалов», а транзитной миграции. В России уже сегодня живет огромное количество мигрантов из стран Средней и Юго-Восточной Азии, граница с ними толком не закрыта. Купить на черном рынке поддельный российский загранпаспорт не такая уж проблема. Исследования и проверки показывают, что на погранпосту, в условиях спешки и усталости, обнаруживается лишь… 15% подделок.

Поэтому сегодня евросоюзовцы предпочитают упирать на то, что для желающего к ним поехать получить визу — не такая уж проблема. И действительно, те, кто ездил много и часто, получает визу на год, на два, даже на пять. Но как быть с тем, что периодически условия выдачи ужесточаются — к примеру, начинают требовать предоставления не просто брони гостиницы, а уже оплаченной брони? Внятного ответа нет…

[photo]1196[/photo]

И молоко

Чтобы журналистам совсем не было скучно, позаботился санврач Онищенко: мы приехали в Вильнюс в разгар молочного кризиса. Удар рассчитан верно: сельское хозяйство — важный сектор экономики Литвы, на экспорт в Россию уходит значимая часть производимой здесь молочной продукции. Но это и удар по своим. В Калининградской области возник настоящий дефицит молока. В остальной России недовольных тоже хватает — у творога и кашек «Сваля» были поклонники.

Строить какие-то прогнозы не получалось, поскольку представители Литвы уверяли: к ним не поступало никаких официальных бумаг из России. Не было никакого представления, что нужно поменять в молоке или внешней политике Литвы, дабы блокада была снята.

Единственное, что смог уверенно сказать господин Линкявичус: если блокада затянется еще немного, российские потребители могут остаться без литовской молочной продукции надолго. Продукт скоропортящийся, его производители не могут позволить себе работать «на склад» в надежде на снятие блокады. Осуществлять поставки в условиях нестабильности, когда любая партия рискует быть задержанной (и прокиснуть), они тоже не могут. Значит, будут искать другие рынки сбыта или закрывать предприятия…

[youtube]QpeSMtpJvB4[/youtube]