Дорожа временем

После волны ожесточенной критики конца 1980-х — начала 1990-х отечественная кинодокументалистика заметно изменила тон. Анализ стал глубже, все больше ценят доводы документов и свидетельства очевидцев. Лента Мелетина — из этого ряда, хотя автор замышлял ее как фильм к юбилею (в этом году Евгению Евтушенко исполнилось 80). Правда, повествование в целом получилось немного грустным. Возможно, от пронизывающей сюжет мысли о конечности жизни. Но она и не могла не возникнуть у человека, привыкшего трезво смотреть на мироустройство.

Фильм сочетает два плана: обширную кинохронику более чем сорокалетней давности («оттепельных времен») и уже в наши дни показывают Евтушенко, который ее комментирует, характеризуя минувшие события порой в совершенно неожиданном свете.

Он знает о себе самом много правды и не хочет ее скрывать. Как не утаивал собственных недостатков в стихах: «Страх в меня тихонько, скользко влез/ Чувствую, что времени в обрез./ Хорошо я жил, но дурно жил:/ временем не слишком дорожил».

Сейчас, в почтенном возрасте, считая, что «жить и жить бы на свете, но, наверно, нельзя», он вспоминает упущенное. И эти переживания связаны, скорее, с творчеством. Надо успеть сказать, что хочешь. Многое с человеком уходит, и никто об этом не узнает.

Цена восторга

Одна из новелл киноленты рассказывает о том, как Евтушенко бросил курить. «Я курил по 3—4 пачки в день, если работал». И вот однажды кольнула мысль: «Я сидел в своей маленькой машинке и вдруг понял, что переполнен материалом, о котором никто, кроме меня, не может написать». Тут-то литератор и осознал, что все это погибнет из-за какого-то табака.

Еще одна рассказанная мини-история следует после телеинтервью коллеги Евгения Евтушенко, критика Вадима Кожинова. По его ощущениям, личность поэта — это настоящая человеческая трагедия: «Когда стихи его стали явлением внутри страны, обрели международную славу, он не выдержал и начал писать то, что требовалось». А на экране — кадры выступлений поэта в огромных залах, маленьких клубах и «красных уголках» предприятий. Везде — восторженный прием, горящие глаза, вдохновенные лица.

Так было и в 1971 году во Владимире. Концерт прошел с огромным успехом, а утром Евтушенко вызвали к первому секретарю обкома партии, и тот сказал: «Вам нужно срочно покинуть город». Дескать, во время эпидемии гриппа большие скопления народа нежелательны. Поэт удивился: «Сейчас минус 38 градусов, я не слышал, чтобы при такой температуре разгорались подобные эпидемии». В ответ лишь получил: «Спутники ваши уже отправлены в Москву, а вещи собраны и лежат в машине». Евтушенко пообещали довезти до дому, но высадили на границе области, «у первого же столба». Он простоял два часа на морозе в тонкой курточке с чемоданчиком в руках, пока его не подобрал проезжавший мимо грузовик. В итоге легендарный мастер слова два месяца провалялся с воспалением легких и рожистым воспалением.

Не предавай — не предан будешь

И снова в кадре поэт читает стихи. Слова «Родина», «Россия» он произносил на удивление искренне. Сами собой вспоминаются строки: «Народ — кто сам себе не врет/ Народ — кто враг духовной лени/ Лишь тот, кто мыслит — тот народ/ Все остальные — население».

А вот еще одно интервью. Перед нами Василий Аксенов: «Мне была близка его лирика. Он был кумиром толпы. А это нелегкая жизнь. Евтушенко удалось сохранить одно из главных своих качеств — артистизм». А дальше — достаточно жесткая характеристика «кумира». «Плакать хочется, — с горечью комментирует эти кадры Евтушенко. — Мы были родными людьми, и вот, развели нас». Он убежден: власть специально ссорила людей; ссора его с Иосифом Бродским тоже была «запрограммирована». Единство интеллигенции надо было разбить, и это удавалось.

Размышляя о собственном творчестве, Евтушенко признается, что всегда хотел писать стихи, которые были бы «для всех». Молодым и старым, интеллигентам и рабочим он хотел сказать что-то такое, чтобы они понимали: они — тот самый народ. Может быть, ему иногда приходилось что-то упрощать, популяризировать. Зато многие строки уходили в массы, становились пословицами: «Поэт в России — больше чем поэт», «Со мною вот что происходит…» и другие.

Кое-кто говорил, что власти позволяли Евтушенко слишком многое, в том числе частые выезды за границу. И он должен был это ценить. Он и ценил, конечно. Но вот позволил себе пожертвовать репутацией, хотя это могло дорого ему обойтись. Именно благодаря его письму, адресованному председателю КГБ СССР Виктору Чебрикову, дали разрешение на выезд в США — к сыну, Эрнсту Неизвестному — уральской писательнице Белле Дижур.

[photo]1173[/photo]