На днях представители столичного юридического сообщества выдвинули идею — четко определиться, наконец, с суммами оценки морального вреда в практике всех судов страны. Сколько все-таки присуждать, скажем, за страдания, причиненные в результате убийства, изнасилования, моральный вред при различных врачебных ошибках или исках потребителей. Иными словами, разработать своего рода четкий «прайс» на страдания. Но можно ли с точностью оценить моральный ущерб? Как в принципе можно определить, сколько стоит потеря здоровья, работы или нанесенные оскорбления? Реально ли тут высчитать в «граммах»? Сегодня, как признаются в самом сообществе судей, если представить ситуацию, что одно и то же дело рассматривают в двух разных судах, компенсация морального вреда может отличаться в несколько раз. Все зависит от субъективного мнения конкретного судьи. Что уж говорить о заявителях — тут аппетиты могут быть просто запредельны. Так, с певицы Мадонны за «пропаганду гомосексуализма» во время недавних концертов в Питере и «нанесенный при этом моральный вред» представители бдительной родительской общественности намеревались взыскать 333 миллиона долларов. Не получили, правда, ни копейки.

Так как быть? Можно ли прописать раз и навсегда расценки? Чем должны руководствоваться и руководствуются судьи при вынесении решений о сумме компенсации? Об этом интервью «Уральского рабочего» с доктором юридических наук, профессором Уральской юридической академии Владимиром Бозровым.

— Владимир Маирович, помните фильм «Мимино», где герой на суде произносит классическую фразу: «...он так сильно переживал, так переживал, что даже кушать не мог...» А если серьезно, на ваш взгляд, можно ли, как в аптеке, прописать суммы компенсации за нравственные переживания человека?

— Ученые, юристы во многих странах давно предпринимают такие попытки.

Английские и американские ученые и практики разработали в свое время даже графики оценки компенсации физических и моральных страданий. Допустим, во столько-то оценивается поврежденный нос и связанные с этим страдания, а во столько-то — рука или нога и т.д. И наши ученые пытаются разрабатывать нечто подобное, исходя уже из наших условий.

— Вы думаете, это необходимо?

—Я думаю, это самая что ни на есть чушь и белиберда. Ну как можно ввести четкие расценки? Вот один другому плюнул в лицо, тот утерся и пошел, ну а кто-то воспримет это как смертельное оскорбление и предъявит моральный вред — тысяч 50 или даже 100. То есть для одного это явный моральный вред, а для другого — никой не вред. Он готов еще и подставить лицо снова, чтобы плюнули, за сто-то тысяч...

— Ну и что делать в таком случае судьям? Тут ведь и вправду голову сломаешь, как выносить решения...

— Необходимо обобщать судебную практику по всей стране, как можно чаще анализировать. Не так чтобы была «Курская и Казанская законности», как Ленин говорил, а приведенная к единым формулам стратегия и тактика принятия судебных решений по оценке морального вреда. Нужно обобщать аналогичные случаи, смотреть — вот здесь, предположим, дали много, а здесь — мало. Потом выдавать общие рекомендации, вырабатывать общие критерии, методики. Но только на основании обобщения судебной практики. Вот тогда — да, мы пришли бы к какому-то общему знаменателю. Понимаете, сегодняшний суд — дело ведь такое, тут как с наказанием: один украл миллиарды — и находится под домашним арестом, а другой что-то в церкви выкрикнул — его упекли в тюрьму. Все на усмотрение судейское, тем более когда дело касается такой нравственной категории, как оценка переживаний, страданий.

— А как на деле поступают судьи, как решают, кому какие суммы присудить?

— Действуют по своему усмотрению. Везде разнобой идет, один судья так решил, другой — иначе. Вот пример: у нас, в Свердловской области, 23-летнюю женщину за грубые оскорбления знакомой на странице в «Одноклассниках» обязали выплатить 10 тысяч рублей, а по аналогичному иску в Ярославле присудили уже 50 тысяч. Самые крупные суммы компенсаций морального вреда в России получают, конечно, родственники погибших — до нескольких миллионов рублей. Хотя и тут нет единства и логики судей при назначении компенсаций. Например, за гибель ребенка под «Сапсаном» АО «РЖД» обязано было заплатить родителям 160 тысяч рублей, а за смерть петербургской девочки под колесами мусоровоза — один миллион.

Понимаете, в чем тут дело: переживания, страдания — это же моральные ценности, а их на весах не взвесишь. Поэтому в законе и сказано, что судья, принимая присягу, должен действовать на основании закона и собственной совести. А что такое совесть? Это тоже ценностная категория. Каждый по-своему трактует это понятие. Поэтому субъективного тут очень много. Вот, предположим, рабочему отрезало на производстве ногу. Плохо это? Слов нет. Человек испытал сильнейшие физические и моральные страдания. Судья при оценке этого факта смотрит на него не глазами потерпевшего — он дает уже свою оценку, собственную, исходя из своего образования, уровня культуры, профессиональной подготовки, опыта, предвидения и т.д. Безусловно, все это субъективно. И полной объективности тут в принципе быть не может.

— А сами потерпевшие, они же чаще всего действуют по принципу — чем больше попрошу, тем больше получу...

— Ну да, тут принцип, как в юридическом анекдоте: «ты почему написал заявку на получение двугорбого верблюда? Я ведь знаю, что тебе нужен одногорбый. — Зато я знаю, что если попрошу двугорбого, одногорбого точно дадут». Словом, попросить можно миллионы, миллиарды. Суды же должны исходить из того, как оценивается человеческая жизнь и здоровье.

— Так ведь человеческая жизнь у нас никогда не ценилась, тут мы можем соперничать только разве что с Китаем, где она вообще ничего не стоит....

— Значит, надо научиться это делать.

— А как все-таки оценивают моральный вред в развитых странах Европы, в США?

— Там правовая, судебная практика по определению морального вреда нарабатывалась долгие-долгие годы, у нас все-таки опыт в этом отношении, надо признать, совсем небольшой. Ко всему там, конечно, судьи по-настоящему независимы от таких факторов, как политическая ситуация, имущественное или должностное положение фигурантов дела и т.д. Там кого угодно могут посадить — все зависит от того, что ты сделал, а не от твоего должностного положения. И в оценке нравственных страданий у них нет такого разброса величин суммы причиненного ущерба. Давно пришли примерно к одинаковым компенсациям. Хотя бывают, безусловно, и прецеденты, жизнь ведь невозможно раз и навсегда причесать под одну гребенку.

В ТЕМУ

В середине 1980-х военный суд, которым руководил Владимир Бозров, первым среди военных судов в России взыскал моральный вред в пользу человека, которого незаконно уволили со службы и при этом не заплатили. Это был прецедентный процесс, поскольку в то время в принципе не существовало никакой практики оценки морального вреда.

КСТАТИ

Самая большая сумма морального вреда — 300 тысяч рублей — в нашей области была присуждена женщине, о которой была разглашена ложная информация о том, что у нее — ВИЧ.

В целом сумма компенсации морального вреда, взысканного за год судами России, не велика — всего 15 миллионов рублей. Средняя сумма иска — 1700 рублей.

На Западе иски, связанные с причинением вреда здоровью, — одни из самых крупных. К примеру, за неправильно сделанный аборт, в результате которого беременность продолжила развиваться, и потом у женщины родился здоровый ребенок, испанский суд заставил горе-гинеколога платить алименты. Теперь врач должен ежемесячно перечислять «пострадавшей от беременности» по 978 евро вплоть до достижения ее ребенком 26 лет. А еще выплатить ей единовременную компенсацию в 150 тысяч евро.