Центр «Аналитик» в этом году запустил «Школу социальных проектов». У свердловчан, живущих в отдаленных от уральской столицы городах, появилась возможность послушать экспертов, чтобы повысить свои компетенции в разработке и реализации важных инициатив.

Социальные проекты важны не только для страны, региона или муниципалитета, но и для самого человека, который ими занимается, считает директор Центра «Аналитик» Андрей Мозолин. Поэтому в этом году он запустил «Школу социальных проектов» и вместе с преподавателями объехал Свердловскую область, чтобы научить уральцев взаимодействовать с бизнесом и властью при воплощении собственных идей. А еще деятельность во благо кого-то или чего-то помогает справиться с тревожностью — подробности в интервью «УР».

— Насколько востребованы социальные проекты?

— Ни власть, ни бизнес не в состоянии решить сразу все проблемы. Не потому, что они не хотят. Во-первых, у бизнеса задачи другие — получать выгоду и прибыль. У властей, у которых, наоборот, есть задача формировать комфортные условия жизни людей, ресурсов всегда будет не хватать. Поэтому у власти и, особенно, у крупного бизнеса в том или ином объеме всегда есть заинтересованность, чтобы были инициативные люди, общественные организации, которые брали бы на себя решения общественно значимых проблем.

— Готовы ли граждане проявлять инициативу?

— В российском обществе всегда было две тенденции. Одна патерналистская: государство к нам придет и лампочку в подъезде поменяет. Другая индивидуалистическая: дайте нам возможность, и мы сами будем за все отвечать. Возможность самим решать те или иные проблемы для многих людей является важной. Это способ самовыражения, понимания своей нужности для общества и для себя. Когда ты начинаешь что-то делать, самооценка повышается. Поэтому есть объективные предпосылки, почему социальные проекты нужны, а есть субъективные, особенно, когда начинается очередной период турбулентности.

Какие-то глобальные истории у нас происходят, начиная с 2020 года. Тогда был первый за десятилетие всплеск стрессов, неуверенности и неопределенности. Когда ты начинаешь что-то делать не только в бизнесе или власти, а начинаешь что-то «тащить», помогать другим, то голова работает иначе. Очень многие вещи, связанные с тревожностью, снимаются.

— Можно ли сказать, что с 2020 года возросло количество социальных проектов?

— Я бы не сказал, что возросло количество проектов. Но все данные показывают, что в 2020 году выросло число людей, в них вовлеченных, — волонтеров и добровольцев. При этом был и запрос со стороны общества, и внутренняя готовность помогать людям.

— Почему появилась «Школу социальных проектов»? И почему именно сейчас?

— В 2015 году Центр «Аналитик» выиграл президентский грант на создание «Гражданского университета». Через этот проект прошли 1674 человека. Мы учили людей работать со СМИ, выстраивать отношения с разными группами общественности, разбираться в том, что происходит в мире. Поэтому запрос на эту тему был и пять, и шесть лет назад. И он остался. Мы проводили исследование: опрашивали гражданских активистов, представителей общественных палат. Один из реальных запросов: дайте нам вменяемые алгоритмы и инструменты, которые отвечают на вопросы: «Как мы можем сделать социальный проект с точки зрения проектного управления?», «Какие нюансы нужно учесть?», «Как выстраивать отношения с властью, СМИ, бизнесом, чтобы мы могли вовлечь большее количество людей?»

— Сколько людей прошли «Школу социальных проектов»?

— Мы физически охватили 865 человек. Двумя командами объехали десять городов Свердловской области, где наши преподаватели читали лекции и проводили семинары. Рассказывая, что такое социальный проект, нужно это дело сразу проиграть, пообсуждать.  В основном к нам приходили люди, которые уже хоть уже погружались в эту сферу.

— Почему не проводили обучение в Екатеринбурге?

— Екатеринбург и так развит в этом плане. У нас изначально была задача сосредоточиться на тех территориях, где нет возможности прийти на семинар, который проводит, например, наша Общественная палата. Поэтому мы сами приехали к жителям. Залы у нас были от 50 до 150 человек.

— Преподавали уральские эксперты или кого-то приглашали?

— Это наши преподаватели, которые, с одной стороны, знают проектное управление, неоднократно в нем участвовали, с другой, владеют нашей местной спецификой.

— Социальный проект может существовать без гранта? Чем эта деятельность отличается  от волонтерства?

— Конечно, может. Далеко не все знают, что есть гранты. Когда ты волонтеришь, то помогаешь какому-то конкретному человеку. У тебя есть некая организация, под «крышей» которой ты решаешь вопросы. То есть волонтер, как правило, исполнитель. Когда ты начинаешь придумывать социальный проект, то работаешь уже несколько в другом качестве. Ты не просто исполнитель, а человек, который отвечает за все — и за плюшки, и решение проблем. У тебя должны быть достаточно серьезные компетенции, чтобы эффективно выстраивать взаимодействие с властью и бизнесом.

— Можно ли сделать социальный проект без денег?

— Можно. Но возникает вопрос — без каких денег. Реализуя любой проект, ты тратишь время, усилия и так далее. Да, из кармана ты ничего не достаешь, но у тебя все равно есть затраты. Понятно, чем сложнее задача, тем она ресурсоемче.

Можно ли делать проект без грантов? Да, многие проекты реализуются через краудфандинговые платформы, например. Варианты бывают разные. Просто есть определенные факторы, которые влияют на то, будут тебе доверять или нет. Это как твоя репутация и опыт, так и репутация организации, которую ты представляешь. Про твою репутацию и компетенцию люди еще и должны знать. Соответственно, ты должен постоянно информировать о своей деятельности. Сегодня это ничего не стоит. Социальные сети дают уникальные возможности. А когда ты нарабатываешь репутацию, то намного проще становится общаться с людьми.

— Насколько важна для реализации социальных инициатив поддержка региональных властей? И как обстоят дела в Свердловской области?

— У нас есть система и субсидий, и грантовых поддержек. Я считаю, что меры поддержки со стороны властей необходимы. Если брать региональное правительство, то у разных министерств существуют различные форматы. Одно из самых активных — министерство социальной политики.

Вовлеченность органов власти позволяет учитывать внутреннюю специфику региона. У нас большая область, где живет разный народ, с разными проблемами и интересами. Любая грантовская, субсидиальная поддержка позволяет учитывать местные нюансы. Все-таки на региональном уровне конкуренция в получении поддержки существенно  ниже, чем на федеральном.   

— Есть ли болевые точки взаимодействия инициативных граждан с властью и бизнесом?

— С точки зрения власти и бизнеса я проблем не вижу. Самая большая проблема, когда у тебя есть свои хотелки, понять, как их встроить в то, что является приоритетом для государства или бизнеса. У наших крупнейших предприятий есть  фонды, с которыми можно сотрудничать. Есть и федеральные компании, оказывающие поддержку. Например, Потанинский фонд, «Лукойла». Причем они намного интереснее, чем иностранные, которые раньше финансировали те или иные гражданские инициативы.

— Почему?

— Во-первых, ты говоришь с этими людьми на одном языке. Во-вторых, трактовка демократии у зарубежных фондов очень специфическая. При этом финансирование от них россияне получали последние 30 лет.

 — Это хорошо, что мы от них ушли?

— Хорошо. Тут ты либо работаешь в интересах нашей страны, либо нет.