Прибытие поезда

— Когда-то с «Прибытия поезда» братьев Люмьер в мир ворвался кинематограф, — обращаюсь к Владимиру. — У вас другая история. С твоей картины «Прибытие поезда. Екатеринбург. XIX век» для тебя началась новая страница познания своего города…

— Когда я только начинал писать, — откликнулся Владимир, — городского пейзажа в моем творчестве не было. Природу писал, натюрморты. Потом в моей жизни появился Музей истории города, где мы с Леной больше двадцати лет работали художниками-оформителями. А где-то году в 1991-м вдруг начал писать улицы, дома… настроение.

Год назад, может чуть больше, в фотографическом музее «Дом Метенкова» (филиал Музея истории Екатеринбурга) делали выставку Сергея Михайловича Прокудина-Горского. Он был первым «цветным» фотографом России в конце XIX — начале ХХ века, запечатлевшим в натуральных красках всю ширь и богатство великой страны, которая называлась Российской империей.

Есть у него и фотографии Екатеринбурга. Как будто сам входишь в старый город, идешь по его улицам, попадаешь во времена своих дедов… Но я ведь художник, это моя стихия! Вот и стал писать, отталкиваясь от фотографий. Прошло несколько выставок моих картин, а потом мне попались старые фотографии Кургана, Челябинска… И проект этот начал развиваться.

— Я его года два убеждала уйти из музея, — вступает в разговор Лена. — Ну, сколько можно вешать «чужие рамочки» и ходить на этюды урывками. В конце концов, Володька сдался, и времени для творчества у него теперь больше…

…В мастерской с полотен Романова смотрят до боли узнаваемые места Екатеринбурга. А вот голубятня теряется в листве, и как будто детством повеяло. К сожалению, эпоха голубятен прошла, и современным мальчишкам, сидящим в Интернете, не понять, как это, заложив два пальца в рот, залихватски зазывать стаю сизых голубей, стоя на крыше, где облака близко-близко и ветер, ветер… «Куба»… Сегодня тоже, наверное, уже мало кто помнит, что свердловской «Кубой» звали Зеленый остров, где была городская электростанция, питавшая энергией дома и заводы. Сколько же в этом, навсегда ушедшем, Екатеринбурге «романовского» настроения!

— Мне кажется, — говорит Володя, — что люди должны научиться любить то, что рядом — своих близких, город, в котором живут. Вот улица моего детства, 8 Марта, — у нее свой, неповторимый внутренний мир, очарование старых особнячков, а рядом — река, дендрарий. Мы мальчишками бегали на городской пруд, все закоулки кругом знали.

— Для Володи, — говорит Лена, — главное — романтизм, дыхание. Как у Окуджавы: «Как он дышит, так и пишет». Володя всегда рисует купавки, их в мастерской множество, и он как будто в детство возвращается, чтобы ощутить то свое первое восприятие. В душе он до сих пор, наверное, ребенок. С одной стороны, пытается поймать и передать восторг от первой встречи с солнечными цветами, с другой — запечатлеть настроение здесь и сейчас. Самую суть.

Я всегда с трепетом жду его возвращения с этюдов, потому что он принесет драгоценность. Тогда аж дух захватывает: смотрю и не понимаю, как это сделано, ну, какую он краску смешал, под каким углом увидел. Смотрю и осознаю, что так я никогда не смогу.

«…без перерыва и выходных»

— Лен, в свое время меня поразили две твои работы. «Веера», где мужчина и женщина прикрываются веерами (у одной фигуры спрятаны глаза, другая, наоборот, прячет рот, но сколько эмоций в глазах!). А в картине «Ежедневно, без перерыва и выходных» на стуле оставлены усталые, но безумно красивые и недосягаемые для многих крылья с красными завязками…

— В отличие от Володи, у которого все построено на ощущениях, для меня всегда была важна идея.

Была у меня картина «Сечка». Бытовая сценка: кухня, обои в цветочек, за занавесочками — город, кошка пристроилась возле хозяйки, а хозяйка стоит у стола и рубит капусту в корыте. Лишь по платью у нее бегут нескончаемые стихотворные строчки. Так ведь и в жизни — даже в быте, в его повседневных мелочах, душу-то никуда не денешь.

Я пишу картины не совсем осознанно — рука думает, а не голова, и что-то срабатывает скорее интуитивно. При этом, всегда пишу всерьез, но обязательно с самоиронией, потому что пишешь-то как бы про себя…

— А художники всегда «про себя» или все-таки про мир вокруг?

— Мы пишем про то, как мы это понимаем, значит, все равно про себя, — Лена останавливается, задумываясь. — Наверное, лишь когда смотришь выставку разных художников на какую-то тему, тогда рождается объективный взгляд.

Первое время, когда пишешь о чем-то своем, сокровенном, к зрителю всегда выходить стыдно, стеснительно. Когда была моя первая персональная выставка в 1991 году в знаменитом ДК автомобилистов, который славился киноклубом и художественным сообществом, меня просто ломало, все тело болело, я физически ощущала боль. Умные люди объяснили: твои работы — это каналы, которые тянутся к тебе. С возрастом мы покрываемся своеобразным панцирем, предохраняющим душу.

— Мне всегда интересно, — говорит о жене немногословный по жизни Володя, — когда Лена что-то новое переносит на холст. Момент открытия интересен. Вот у нее не так давно появилась «временная» серия «Ласточки» — лето, зима… Мы, когда с друзьями собираемся (да еще под рюмочку), обязательный номер программы — ласточка. Упражнение это и красивое, и веселое, вот и родилось у нее желание ласточку «увековечить». Получилось маленькое «жизненное» открытие, в котором и спрятанный смысл, и какие-то неведомые нити… Она — художник!..

…С полок тем временем снимаются те самые «Ласточки». Затем «Невеста» с личиком кошки. Все женщины по сути кошки или весь свадебный церемониал немного игра? «Человек и глобус» — опять на картине кошачье присутствие. Но здесь это уже быт, засасывающий и окружающий нас, а как хочется в дорогу, хочется открытий и новых впечатлений.

Вдруг вспоминается давние Ленины работы. «Вова и воздушный змей» — картина-праздник, где Романов тогда был очень узнаваем. Или «Мужчины моей жизни», где главное действующее лицо, конечно, женщина, и обязательно как бы извне, «из-за кадра» протягивается мужская рука (самого-то его нет!), по-хозяйски обнимающая или по привычке протягивающая букетик цветов. Но наперекор всему на свете «Все равно я туда улечу», где была изображена обширная тетка, летящая ввысь на воздушных шарах, — под ногами мелькают верхушки елок, а по платью — самолетики.

— В век Интернета, — продолжает Лена, — как ни странно, многое теряется. Мне жаль современную молодежь, естественные реакции у нее как бы притуплены. Они мир видят не глазами, а через экран. Зачем брать в руки кисть и краски, когда с младенчества тебе подсовывают компьютерную мышь, которой, кстати, и рисовать можно.

— Меняется время, меняются возможности и… ценности…

— Все должно идти из детства, от понимания каких-то незыблемых истин. Жаль, но даже выражение «школа — второй дом» попахивает нынче архаизмом. Молодежь же сутками сидит в соцсетях — мир через провода. Как мы пьем нечистую воду, так и вся «визуалка» — через экран.

Живопись — это особый язык, будь то городской пейзаж или жанровые «картинки», как у меня. Сейчас мы чаще стали ездить на пленэра. За открытиями! В прошлом году был Вильнюс, до этого — Крым. Нынче собираемся по Уралу. Манит нас Чердынь. Так уж распорядилась история, что в мире только три города, стоящих на семи холмах: вечный Рим, златоглавая Москва и она — скромная северная красавица, древняя столица Перми Великой.

[photo]958[/photo]