Как организован сбор и утилизация пластика в Свердловской области, с какими проблемами сталкиваются утилизаторы, «УР» рассказал заместитель директора одного из екатеринбургских предприятий по сбору и сортировке вторичного сырья Михаил Кротченко.

— Мы работаем в этой отрасли более 15 лет. Начинали с картона и полиэтиленовой пленки. По мере поступления заявок расширяли ассортимент, сейчас принимаем более 80 видов пластика. Но и сложностей в его сортировке и переработке стало больше.

Одна из основных — кадровая. Нужно время, чтобы обучить новичка работать с пластиком, определять его вид. А это непросто, потому что некоторые производители пластикатов либо «забывают» нанести маркировку, которая по ГОСТу должна быть на каждом изделии, либо фальсифицируют ее, используя некорректные обозначения. Соответственно, мы, собирая такое сырье, создаем сложности переработчикам. Получаемые из него гранулы менее качественные, кроме того, технологический процесс может быть нарушен — вплоть до выхода оборудования из строя.

— Разве не существует приборов-анализаторов для определения состава пластика?

— Я такого универсального «пистолета» не встречал. Проблема в том, что не существует регламента проверок  пластиков на соответствие ГОСТу или заявленным условиям. Этим и пользуются нечестные участники рынка.

Много «мутного» пластика идет из Китая. Китайские производители добавляют в изделия пластикаты, которые абсолютно не годятся для вторичного использования. Приведу пример. Собираемый нами сотовый поликарбонат, которым покрывают теплицы, до прошлого года хорошо принимался на переработку. А в прошлом году нам привезли огромную партию китайского поликарбоната, смешанного с ПЭТом. Мы это выяснили, когда сдали его на завод. Переработчики от такого сырья отказались, по причине невозможности разделения пластика на поликарбонат и ПЭТ.

Конечно, есть вопрос к таможне, как некондиционный товар попал на российский рынок, но ни нам, ни переработчикам от этого не легче.

— Как же вы сортируете пластик, не имея соответствующего инструментария?

— Наш инструментарий — это опыт и практика. Поджечь, понюхать, растянуть, бросить в кислотную ванну, чтобы хотя бы примерно определить состав, — и еще много разных приемов существует.

Образно говоря, сортировщика нужно окунуть в пластик, чтобы он все о нем понимал. Вот почему нам так важно иметь стабильные кадры. К слову, оплачивается труд сортировщиков вполне прилично.

— Вы зарабатываете на том, что продаете отсортированное и спрессованное сырье переработчикам. Насколько широк круг ваших деловых партнеров?

— К сожалению, в Свердловской области мало предприятий, которые перерабатывают малоизвестные пластики. Те, что есть, «заточены» под определенный вид сырья. Например, трубы из полиэтилена низкого давления — очень хороший материал для переработки, но изделия большого диаметра в нашем регионе невозможно сбыть. Поликарбонат, АБС, оргстекло, полиамид и другие полимеры у нас не перерабатываются.

Такой пластик мы вывозим в другие регионы, для этого нам приходится его накапливать, в итоге сталкиваемся с проблемой площадей. Ежемесячно мы принимаем до 500 тонн сырья, у нас уже занято под него 2 тысячи квадратных метров территории, и мы вынуждены расширяться дальше. В результате увеличиваются затраты на аренду.

Отгрузить 200 килограммов пластика, принятого от контрагента, мы не можем, не накопив на фуру, иначе транспортные расходы съедят всю прибыль. А все потому, что не имеем возможности продать это сырье в своей области.

— Куда же вы его отправляете?

— В основном в Подмосковье, где сосредоточено большинство российских перерабатывающих производств. Туда можно отправить «солянку» из разного вида пластика, там он разойдется по разным предприятиям. Вывозим также в Казань, Нижний Новгород.

Кроме Подмосковья, перерабатывающая отрасль хорошо развита в Новосибирске, но туда мы возили пластик только один раз — далековато, слишком велики затраты на транспортировку. К тому же у новосибирцев очень высокие требования к качеству сырья. К примеру, в Подмосковье переработчики берут пластик от оргтехники с примесями, используя его для изготовления подоконников, фурнитуры для окон. А новосибирцы принимают только чистый пластик, без засора.

Хотя, казалось бы, оргтехника вся делается из АБС- пластика, но есть АБС плюс полистирол, плюс еще какая-то химия.

— Ну хоть изготовители-то оргтехники правильно ее маркируют?

— Все, что заходит на рынок в изделии, маркируется правильно. Все, что сертифицировано — тоже соответствует  маркировке. Но и тут есть хитрость, о которой мне рассказывали переработчики. Если компания производит упаковку для продукции, которая реализуется в Европе, то все нормы четко выдерживаются. Если та же продукция идет на российский рынок, то в пластик мешают все, что угодно, — чтобы удешевить товар.

Упаковка не проходит проверку на идентичность — и это огромная дыра в системе регламентации рынка вторресурсов.

— Какие виды пластика перерабатываются в Свердловской области?

— В основном это отходы полиэтилена высокого и низкого давления( канистры, трубы, пленка), ПЭТ. Для их переработки используются давно обкатанные технологии.

— Пластиковые отходы в основном поставляют вам предприятия и организации. А население каким-то образом участвует в этом процессе?

— Действительно, 80-90% отходов нам сдают либо организация, либо агент, который забрал их в организации, либо человек, который работает там.

Сотрудничаем мы и с эковолонтерами — общественными организациями «Чистый Екатеринбург», «Биозавр» и другими, а также стараемся вовлечь в сбор отходов население. Поставили раздельные баки на своей территории, сюда любой может приехать, сдать пластик, бумагу, картон и получить за это деньги. Не отказываемся от мелких заявок, вывозим вторсырье своим транспортом.

— Людям удобнее сдавать утиль поближе к дому, все-таки к вам добираться довольно далеко.

— Мы стараемся идти навстречу потенциальным сдатчикам. Так, три года назад поставили баки для раздельного сбора мусора в Академическом районе Екатеринбурга.

Но практика показывает, что далеко не все готовы отказаться от старых привычек валить мусор в одну кучу и начать его разделять. Картинка с натуры: мой сосед, который прекрасно знает, зачем установлены разные баки в мусороприемнике, выходит и издалека швыряет пакет со смешанным мусором в емкость с отсортированными отходами.

Спрашивается: зачем? Если не хочешь сортировать отходы, не сортируй, но зачем сводить на нет старания других людей?

— Если даже жителей самого современного района Екатеринбурга так трудно приучить к цивилизованному обращению с мусором, может, не стоит тратить на это время? Не проще ли дождаться, когда будут построены мусоросортировочные заводы, и пусть там отделяют полезное от бесполезного?

— Я считаю, раздельный сбор нужен. У нас мало кто занимается просвещением населения на этот счет, не пропагандируется экологичное отношение к мусору. На федеральных и региональных телеканалах рекламируют все что угодно: лекарства, кредиты, но только не раздельный сбор отходов.

Опыт других стран показывает, что хорошо информированное население охотно участвует в раздельном сборе ТКО. По моему мнению, самый удобный для жильцов вариант: вышел на свою контейнерную площадку и там все отсортированное разложил по разным бакам.

— За сданное сырье вы платите людям. А какая им выгода просто разделять мусор на контейнерной площадке?

— Выгода есть. Если жильцы сортируют мусор, они имеют право платить за его вывоз по факту, а не по тарифу. Ряд ТСЖ в Екатеринбурге уже перешли на фактическую оплату услуги, и теперь экономят на коммунальных расходах.

— Есть еще один вариант, который собираются осуществить ваши коллеги, — запустить в Екатеринбурге передвижные пункты по сбору вторсырья.

— Идея неплохая, но в таком случае людям придется приспосабливаться к графику. Это менее удобно, чем сортировка на контейнерной площадке. Только практика покажет, какой вариант будет лучше.

Есть более серьезная проблема. При массовой сортировке мы столкнемся с проблемой «узкого» горла: сырье соберем, а сдать его будет некому. Нужно увеличивать в регионе число перерабатывающих предприятий. Сделать это быстро сложно, если не будет помощи со стороны государства.

— Кроме пластика, вы продолжаете работать с бумагой. С сбытом и переработкой этого вида сырья проблем не возникает?

— Макулатура вообще самый благодатный материал для рециклинга. Но и тут есть возможность для улучшения технологий, чтобы увеличить количество циклов обращения бумаги. Например, картон можно переработать не менее 7 раз, а если добавить свежей целлюлозы, то количество оборотов увеличится в разы.

К слову, во время пандемии спрос на картонную тару резко увеличился, поскольку люди стали делать заказы на дом.

— С переходом на цифровые технологии потребность в бумажных носителях информации снизилась. Не означает ли это, что со временем макулатура вообще уйдет с рынка вторресурсов?

— Да, старые газеты нам стали сдавать все реже, разве что у кого-то еще сохранились их залежи в гараже. Книг тоже стали меньше приносить.

— И у вас поднимается рука отправлять их под пресс?

— Не скажу, что мы делаем это с легким сердцем. Кое-что отбираем, есть у нас заядлые книгочеи и ценители. Заглядывают и уличные торговцы книгами, находят товар для себя. Порой попадают действительно редкие экземпляры, например, однажды извлекли из макулатуры издание 1866 года. Но основные поступления бумажных отходов, с которыми мы работаем, — из разных учреждений, главным образом — из банков.

— Выходит, вам открыты все банковские тайны?

— Это не так. Во-первых, мы подписываем договор о конфиденциальности, во-вторых, существует особый регламент утилизации банковских документов. Вся процедура перемещения бумажных отходов от банка до чана с химикатами, в котором они будут растворены, идет под видеозапись и под контролем представителя кредитной организации. Так что утечка конфиденциальной информации полностью исключена.

— И как потом используется обезличенная бумажная масса?

— Предприятие в Дегтярске, которое и занимается переработкой архивных бумаг, изготавливает из нее туалетную бумагу, салфетки.

— Получаете ли вы удовлетворение от своей работы?

— Я убежден, что нужно заниматься чем-то полезным. Трудностей в нашем деле много, но есть понимание, что мы делаем экологию лучше. И это помогает двигаться дальше.