В 1925 году практически весь свой репертуар привезла в город Вторая студия Московского художественного театра, актеры которой вскоре пополнили основную труппу знаменитого коллектива. В 1928 году так же по-крупному, без скидок на провинцию, в Свердловске появился столичный Театр имени Мейерхольда. В ответ на упреки части столичной критики в том, что его искусство непонятно пролетариату, Всеволод Эмильевич решил спросить об этом у самого пролетариата, и зритель во всеуслышание заявил о поддержке. Было это на организованном в середине мая вечере-встрече театра и публики в зале Театра оперы и балета, где проходили гастроли.

В том же 1928 году, только на несколько месяцев раньше, в Свердловск приезжал Владимир Маяковский, совершавший турне Казань — Свердловск — Пермь — Вятка. В кармане у него был мандат от самого Анатолия Васильевича Луначарского. Официальной целью поездки значились чтения поэмы «Хорошо!», приуроченной к 10-летию революции. Но интерес поэта был шире — его интересовали преобразования, происходящие в стране.

Недавно, работая над материалом к 85-летию этой поездки, коллега-журналист спросил, не знаю ли, в какой гостинице останавливался Маяковский. Ответ я нашла, и весьма любопытный. Оказалось, это была гостиница Ярмаркома в самом городском центре (здание нынешнего Института травматологии и ортопедии). Поэт пробыл в Свердловске с 26 по 30 января.

Вечером 26-го прошло его первое выступление в Деловом клубе (где сейчас филармония). Во время ужина в клубном ресторане поэт познакомился с председателем горисполкома Анатолием Ивановичем Парамоновым и был зван им в гости. 27 января домашний обед состоялся, на стол были поданы пельмени с мясом добытого хозяином на охоте медведя. Но главное — Маяковский уговорил Парамонова свозить его на место захоронения останков расстрелянных членов царской семьи. Поездка на исполкомовском извозчике оказалась не очень удачной — устали, пробуксовали в глубоком снегу, но точного места ни Парамонов, ни возница указать не смогли.

Днем 27 января Маяковский гулял по городу. Потом направился на встречу со студентами Горного института. Когда шел пешком обратно в гостиницу, сказал своему спутнику Ивану Егармину фразу, впоследствии многократно цитируемую: «Черт знает, что делается! Все улицы изрыты, не город, а строительная площадка».

28 января главным событием стала встреча в клубе рабкоров по Вайнера, 12, где располагался тогда «Уральский рабочий», с членами литературной группы газеты «На смену!» и рабкорами Свердловска. 29 января вновь выступление в Деловом клубе с разговором-докладом «Даешь изящную жизнь!». Все дни пребывания освещены на страницах нашей газеты: даны рецензии-отклики на выступления, отчет о встрече с рабкорами, на которой Маяковского запечатлел фотокорреспондент газеты Леонид Сурин, а 29 января на очередной «Литературной странице» была напечатана подборка новых стихов поэта, среди которых написанное в Свердловске стихотворение «Екатеринбург-Свердловск».

Возвращаясь к теме гостиниц 20-х годов, замечу: названия их нынешним жителям города практически не известны. А ведь были и знаменитые, вроде «Урала» на нынешней Первомайской, 11 и 11а (угол с Тургенева). В ней, расположенной поблизости от Театра оперы и балета, жили многие великие артисты — Иван Козловский, Сергей Лемешев, Григорий Пирогов, Фатьма Мухтарова…

Затем на первое место выдвинулись гостиничные гиганты. В 1928 году введена в строй гостиница «Центральная», в 1932 — «Большой Урал».

Мейерхольд жил в «Центральной». Отсюда отправил телеграмму в Москву Маяковскому с просьбой написать пьесу на современную тему для нового сезона его коллектива (это было пожелание и свердловских зрителей). Сюда, в «Центральную», Маяковский ответил ему согласием. Этой пьесой оказался знаменитый «Клоп».

Приезжали в Свердловск и бригады художников. Сильная творческая группа работала на Уралмаше. В результате мы можем увидеть, как выглядел самый первый уралмашевский цех (промышленный пейзаж Бориса Иогансона), вглядеться в лицо «Строительницы Уралмаша» А. Адливанкина. Видно, как тяжел ее труд. Хотя на заднем плане и маячит маленький экскаватор, в руках у молодой женщины только большая лопата. Вонзить ее в землю помогает тяжелый, грубый башмак. И, наконец, замечательный триптих склонного к лирике Юрия Пименова: в цехе опытная работница учит у станка молодую; работницы за чаепитием в общежитии; работницы в ложе Свердловского оперного. Эти картины Екатеринбургский музей изобразительных искусств время от времени показывает на выставках.

Детищем индустриальных успехов Свердловска стало также образование в нем в начале 30-х годов целой серии новых театров — драмы, музыкальной комедии, юного зрителя, кукольного… В их создании городу тоже помогала вся страна.