Старый конь борозды…

Сюжет романа незаслуженно малоизвестного у нас Ле Карре «Шпион, выйди вон!», который нынче в который уже раз экранизирован, — просто-таки мечта практически любого пенсионера.

На твоей работе, откуда тебя в свое время выперли с плохо скрываемым нетерпением, задарив дурацкую чугунную лошадь, — полный завал. И вот у тебя раздается звонок — придите, Иван Петрович, помогите нам разобраться, не можем мы без вашего опыта…

В случае с отставником Смайли добавляется, конечно, специфика его профессии — пенсионная ссылка вдруг оказывается алиби; отставной разведчик оказывается априори невиновен в нынешних утечках информации из «конторы».

Но, по большому счету, «Шпион…» — это настоящий гимн старости. Как и вышедший на экраны пять лет назад «Самый быстрый «Индиан»». Сила старика — не только в его опыте. Его ум свободен от суеты и амбиций, всех этих «мониторов отклонения», как это называл Менегетти. Никаких вечеринок, поездок в магазины и по гостям, которые отвлекают человека помоложе и крадут его время. В доме гробовая тишина — пожилая супруга не просто не создает суеты, она вообще ушла. В фильме, к сожалению, эта линия сюжета не уместилась, хотя она весьма характерна: вчерашнего Смайли со следа сбивали эмоции, точнее, рефлексия по поводу эмоций. В погоне за предателем он исключал из круга подозреваемых старого друга, соблазнившего его жену — боялся собственной необъективности. Сейчас, глубокой жизненной осенью, он понимает, что боль уже ушла — и позволяет себе поверить в то, что видит. Тонкая шея, массивные оправы — и неумолимый стальной взгляд сквозь толстые стеклянные линзы. Взгляд человека, который уже не боится ни боли, ни смерти. Поскольку в значительной степени уже умер.

«Неформатность» (для современной масс-культуры) образа супергероя подчеркнута выбором актеров: если Смайли играет записной злодей Гари Олдмэн, то в роли предателя любимец женской публики Колин Ферт — доселе экранное воплощение мужского благородства. Впрочем, возможно, это сделано именно для того, чтобы потрафить мужской части зрительного зала: им всегда приятно убедиться, что любимцы женщин на поверку оказываются сволочами. Полюбуйтесь, девочки, — вам, конечно, плевать, что он предатель Родины, вам-то и на Родину плевать, так он ведь еще и гей в придачу, ха-ха.

В финале враг повержен, жена тихо вернулась. Но для героя это уже ничего не изменит.

Питер Пэн

Другой фильм — та же диспозиция первого кадра: герой бездельничает, швыряя в стенку камень. «А что это за шаги такие на лестнице? — А это нас освобождать идут». Столь же очевиден для него и второй вывод: раз уж его решили освободить — значит, без него справиться не могут, дела в мире реально плохи.

Нет, погружаясь в пространство вымысла, героя «Невыполнимой миссии» Итона Ханта назвать «старпером» никак нельзя — по сюжету, опытному оперативнику суперспецназа лет 27—30. То есть он еще ничего, наш вечный мальчик Питер Пэн, о котором обозреватели «Вечернего Екатеринбурга» обязательно бы написали: «ему бы пошло зеленое трико».

Но зрители, даже совсем юные, не могут же не помнить, что первая «миссия» в ее современной реинкарнации вышла на экраны в середине 1990-х, остальные две серии — потом с незначительными перерывами. Герои сиквелов не могут в полном смысле из серии в серию оставаться все в одном и том же возрасте — мы их воспринимаем как реальных людей, непроизвольно вычисляя их возраст: я с ним познакомился году в 1996, ему тогда было лет 28… прошло 14 лет… стало быть, сейчас уже 44… И сами создатели фильма не могут не ощущать чего-то подобного.

Несомненным образом старится Джеймс Бонд — взгляд его все более горек, а в последнем фильме у него даже не случилось ничего с новой знакомой, симпатичных девушек он теперь воспринимает, скорее, как дочек или произведения искусства. «Давай лучше поговорим, твоя душа мне интереснее». Действительно, невозможно же поверить, что человек в двадцать второй раз спасает мир, убивает князя тьмы, овладевает девственницей, не теряя энтузиазма. Если он не дебил, он обязательно задумается, почему мир так и не становится лучше, невзирая на все эти подвиги, и заметит, что девственницы удручающе предсказуемы.

Вот и Итон Хант нынче кажется жутковатым «молодым старичком» (фраза из фильма «Шпион, выйди вон!»). Тут, кстати, стоило бы удивиться — за 14 и даже больше лет внешне не изменились не только киногерои Тома Круза, но и он сам. Притом что, кстати, его бывшая Николь Кидман из первой красавицы превратилась в развалину. Но груз прожитых лет никуда не спрячешь. Разлагается не плоть Ханта-Круза и не его портрет на чердаке, а реальность вокруг. Сроки годности этого мира выходят неумолимо. Полтора десятилетия назад невообразимо было, чтобы в суперперчатке что-то заглючило, а случайно подвернувшийся трос оказался короче, чем надо. Глядишь, в пятой серии в критический момент кончится картридж, в супермаркете не окажется батареек ААА, а напарник тихо шепнет, что ему нечем заплатить за оружие — он забыл кинуть на карточку денег.

Однако главный акцент четвертой «Миссии» — заботливо подчеркнутое одиночество героя. То есть понятно, что супергерой должен быть одинок — а иначе какие тут подвиги, если в выходные нужно ехать в «Ашан». Но когда он просто одинок, на этом не так фокусируется внимание. Здесь же нас первую серию фильма кормят баснями, что жену героя убили, потом выясняется, что ее убийство слегендировали ради исполнения некой миссии. В финале, нежно издали переглянувшись с супругой, заходящей в кафе (разумеется, «Дас элефант»!), он удаляется, исчезая в клубах тумана. Не время еще нам, милая, быть вместе, потому что не вся контра, в смысле «Аль каеда» разбита. Миссии продолжаются. Мужчины в зале вздыхают — хорошо быть супергероем: вроде бы и женат, и даже дети есть, наверно, и в то же время никаких «А*анов».

Прокляты, но не забыты

Герои третьего фильма тоже в заточении, их тоже напряженно пытаются освободить. Но… никак не ради спасения мира, а именно что для поездки в «А*ан». Причем 31 декабря, когда даже Итон Хант согласился бы туда ехать разве что по незнанию российских реалий. Так что неудивительно, что герои в заточении ощущают себя очень даже неплохо.

Даже если сюжетный ход с офисом, который невозможно открыть изнутри, придуман сценаристами походя, лишь бы обеспечить четырем героям возможность спокойно поговорить — именно это блаженство от удаления из жизни, а не содержание разговоров, и есть самый сильный образ второго фильма «Разговоры мужчин среднего возраста». Ведь все их ламентации говорят об одном — современный мужчина среднего возраста не хочет жить.

Тут самое время вспомнить историю создания спектакля «Квартета И», который был экранизирован в первом фильме. Квартетовцы наговаривали материал для него, а потом вдруг приплелась тема загробной жизни — и в итоге получился совсем другой спектакль, а к отложенному под сукно материалу вернулись только спустя несколько лет.

Более того, в первом фильме есть — совершенно непонятно, к чему — автоавария. Может быть, мы просто не понимаем этот фильм? А по секретному замыслу авторов после аварии герои беседуют, не заметив собственной гибели?

Действительно, а зачем мужчине жить, если никто не зовет спасать мир? Если вся программа жизни, которой тебя некогда соблазнили, оказалась в принципе нереализуема?

Этим сорокалетним вначале в пионерии дурили голову, что, выросши, они будут удерживать мир от ядерной катастрофы — создавая оружия возмездия, не смыкая ночей над красной кнопкой или вылавливая шпионов.

Но этот мир растворился за два года — взамен их соблазнили участием в жарких «рыночных войнах» с перспективой сказочно разбогатеть. И, конечно, секс, секс, секс без перерыва. Однако и это оказалось «обманкой». Разбогатеть можно — но безо всяких «рыночных войн», то есть пошло и неинтересно. А роковые красотки из эротических фильмов, которыми мы засматривались в видеосалонах начала 1990-х, просто не существуют в природе — и даже те фильмы сегодня не найти ни в одном видеоархиве.

Вместо этого мужчины получили унылые офисные будни (повышение в должности этой унылости не уменьшает — проверено) и не менее тоскливые выходные с тележкой в «А*ане». Вот они и готовы сегодня поддержать революцию: не то чтобы надеются что-то получить — зато очень хотят потерять то, что надоело хуже редьки. Если вернутся лихие 90-е, магазин «А*ан» должен исчезнуть, ведь верно?

Прокляты и забыты

Европа, как обычно, впереди нас. Там мужчин уже и не зовут в «А*ан».

Творчество французского писателя Мишеля Уэльбека полностью укладывается в описанный «Квартетом И» генезис кризиса мужской души: вчера тебе просто не хотелось ничего, а сегодня уже не хочется чего-то хотеть. Прошлые романы Уэльбека были тоскливыми историями любви, способными опрокинуть читателя в многомесячную депрессию. Мозг персонажей недавно вышедшего романа «Карта и территория», кажется, сам выделяет антидепрессанты, здесь нет места ни грусти, ни радости, ни любви. Главный герой безвольно отпускает свою юношескую любовь, будучи зрелым, он послушно вступает в связь с «ослепительной русской красоткой», потому что увидел в ее глазах бешеное желание, когда она заявляет ему, что ее переводят работать в Россию, он пожимает плечами и отвозит ее в аэропорт. После этого его отчуждение, когда он не общается практически ни с кем (раз в год — с отцом) продолжается семь лет. Впоследствии весть, что его картины скупили разом за 15 миллионов евро, оставляет его столь же безучастным.

Все это автор любовно дополняет автопортретом писателя, также живущего в абсолютном отчуждении, и эпизодическими появлениями на страницах знаменитого коллеги Фредерика Бегбедера, ужинающего на людях, но так же в гордом одиночестве.

Вот мир, в который мы идем. Мир абсолютной свободы, достижимой только в абсолютном одиночестве.