«Мoю дoчь, чeтвepoклaccницу Мaшу, дoвeли в шкoлe дo cлез. Ей нaдo было нaпиcaть пиcьмo пaпe, кaк ecли бы oн был нa вoйнe. Вoeвaл, a мoжeт, дaжe и был убит. Мaшa никaк нe мoжeт пpeдcтaвить, чтo мeня убьют», — пишет один из возмущенных отцов. Его поддерживают и другие родители, которые считают, что подобные темы сочинений ломают детскую психику.

Впрочем, у педагога есть и сторонники. «Может, они хотят, чтобы дети вошли в роль детей войны и сопереживали им, прочувствовав на себе те ощущения, тем самым давая понять, что война — это ужасно», — предположил некто Виталий Голышев. Не знаю, как у читателя, а у меня это известие вызвало устойчивое ощущение «палаты № 6». Ведь речь идет о школьниках младших классов! О детях, которые еще находятся в таком психологическом состоянии, когда подобные эксперименты способны оставить незаживающие раны на всю жизнь. В свое время, когда я учился в 6-м классе, мы пересказывали друг другу леденящую душу историю. Ученик-пионер, у которого учительница за какое-то прегрешение прилюдно сорвала галстук, пришел домой и повесился, откачать его удалось буквально в последние секунды…

Тогда, во времена СССР, любая статистика на эту тему была строго засекречена, и получить информацию можно было только из уст в уста, однако и тогда имевшиеся сведения потрясали. Но, на мой взгляд, оренбургская история по масштабу травматизма превышает «коэффициент разрушительного действия» по сравнению с любыми «пионерскими галстуками».

Кстати, в ряде стран мира в старших классах школ и лицеев действуют интерактивные программы личностного приобщения подростков к исторической памяти, в том числе военной. Вот лишь один из примеров в Бельгии. Для сохранения памяти о Первой мировой войне и ее участниках для старшеклассников организуется небольшой отряд, примерно в масштабе взвода. Каждому члену присваивают имя конкретного участника тех событий, выдают оружие и обмундирование образца 1914 года, и отряд отправляется в поход по местам боевых столкновений. По-настоящему — в ритме походного марша, без привалов, соблюдая все военные предосторожности. Причем непременно отбирают у всех гаджеты перед выступлением.

Доходят до определенного места, и руководитель группы сообщает: «Кто из вас рядовой Ван Молл? Ты? 5 сентября 1914 года в этом месте рядовой Ван Молл подорвался на мине». Проходят еще пару километров, подходят к деревне, и снова информация руководителя: «Кто из вас капрал Снайдерс? Ты? У этой деревни произошла перестрелка с немцами, капрал Снайдерс был ранен в бедренную артерию и умер от потери крови, санитары пришли слишком поздно…». И так до самого конца акции, и на финальной точке выясняется: живыми тогда из всего отряда дошли двое. Вот тут участники проникаются страшной истиной: все те павшие в сентябре 1914 года ван моллы, снайдерсы и прочие были их сверстниками! Им тоже хотелось радоваться жизни, прикалываться, «кадрить» девчонок — а им выпала иная судьба: надеть шинели, взять в руки тяжелые винтовки, уйти на фронт и погибнуть, защищая родную землю. Но, повторяю, эта программа для старшеклассников, людей уже на пороге физического и духовного взросления.

Оренбургская история послужила еще и ярким примером милитаризации массового сознания. Все мы можем наблюдать детские коляски в виде танков, размалеванные «под Т-34» иномарки с надписью «Можем повторить!», моду облачаться в маскарадные костюмы в стиле гимнастерок Великой Отечественной. Различные театрализованные представления с непременным изображением парада 1941 года. Сейчас вот детям, коим еще по возрасту приличествует играть в куклы, предложили «написать письма на фронт», да еще приучать к мысли, что папу могут как бы немножечко убить… В общем пора бить тревогу и цитировать фразу из «Рассказа о семи повешенных» Леонида Андреева: «Не надо кокетничать со смертью!».