Действительно, можно сказать смело: второй такой «эксклюзивной» во всех отношениях творческой личности российское искусство не знает. 29 сентября этого года ей исполняется 80 лет…

Она — настоящая, неподдельная аристократка. Ее предки — те самые легендарные Демидовы, взлелеянные Петром напористые и предприимчивые уральские промышленники. Выходцы из свободного «черносошного» крестьянства, они буквально через поколение после своего феноменального старта станут подлинными аристократами и интеллигентами, войдут во вкус преимуществ образования, станут виднейшими меценатами и покровителями культуры. В Алле Демидовой живут оба этих начала, завещанных ее знаменитыми и колоритными предками: аристократизм, утонченность натуры, врожденная глубокая культура, склонность к интеллектуальной сложности — и внутренняя недюжинная энергия, способность «бросать вызов судьбе», непреклонность в достижении поставленных целей. «Железная рука, одетая в бархатную перчатку» — эта красивая аллегория как нельзя лучше подходит к Демидовой…

Все гримасы века отразились на ее биографии. Отец был репрессирован еще в 1932 году за происхождение и погиб в 1944 году под Варшавой. «…У меня слишком мало было в детстве любви, чтобы вспоминать о нем с любовью» — такое жестокое признание впоследствии вырвется у Аллы Демидовой… Но уже в пятилетнем возрасте, отвечая на вопросы взрослых о планах на будущее, говорила, что мечтает стать «великойактрисой», произнося это словосочетание слитно.

Потом будет школьный театр, где девочке давали… мужские роли (!). Драматическая одиссея поступления в Щукинское училище, куда Аллу приняли со второго раза — из-за неудовлетворительной дикции, и то «условно». Непродолжительна работа в «Ленкоме» — откуда ее исключили с формулировкой «за профнепригодность». Никакая самая буйная сюрреалистическая фантазия не придумает подобных биографических гримас. И — становление неповторимого, присущего именно Демидовой духовного нонконформизма.

По воспоминаниям актрисы, изучаемая в университете «марксистско-ленинская политэкономия» дала ей «четкое и совершенно антимарксистское понимание того, что великие общественные сдвиги происходят не по экономическим или производственным, а по иррациональным причинам; и не зависят ни от материальных причин, ни от человеческой воли». В СССР на такое внутреннее признание надо было решиться…

А потом — Таганка, ставшая поистине «древнегреческой», в философском смысле, площадкой для великой актрисы. Все началось с «Доброго человека из Сезуана» Б. Брехта, ее дипломного спектакля в «Щуке», постановщиком которого был Ю. Любимов: так встретились два гения, творчески созданных друг для друга… Сперва она играла в массовке — но очень скоро выдвинется в число прим и станет «богиней» любимовской труппы.

Уже на старте  зрители и коллеги отметили необыкновенную пластику актрисы. «В «Добром человеке» она просто выходила на сцену и делала жест рукой, но его запоминали все. У нее была там не главная роль, но это совершенно не важно. Есть такое понятие в театре, как эффект присутствия. У Аллы Демидовой это всегда очень сильно чувствовалось», — рассказывал позже актер Борис Хмельницкий.

Ее жизнь в легендарном театре не была легкой — в силу сильнейшей и многогранной индивидуальности Демидовой. Оставаясь «вернейшей ученицей Любимова», по собственному признанию, она, тем не менее, тяготилась режиссерским диктатом, мучительно отстаивала свою индивидуальность. Во многом стоящую ближе скорее к мхатовским, нежели к любимовским традициям. Да и не любят коллеги личностей такого масштаба: «Это театр» — такая горькая сентенция один раз сорвется с губ актрисы…

К концу 1970-х годов относятся ее попытки начать сценические эксперименты с Владимиром Высоцким. К этому времени у них уже сложился уникальный сценический тандем, в котором, по выражению критика, раз за разом «схлестывались лед и пламень». Позже, вспоминая Таганку, Демидова именно В. Высоцкого называла своим любимым сценическим партнером… «Мы понимали, что пришло время скрупулезного исследования человеческих отношений, и на смену большим, массовым ярким представлениям придут спектакли камерные — на одного, двух исполнителей», — вспоминала Демидова.

Это оказалось для артистки настоящим внутренним пророчеством. Именно такая матрица творчества восторжествует у «поздней» Демидовой — когда она, работая с Р. Виктюком и рядом выдающихся западных режиссеров, а также в созданном ею самой «Театре А», будет ставить психологически углубленные камерные спектакли. Такие, например, как «Федра» Ж. Расина, «Медея» Эврипида, «Опасные связи» Шодерло де Локло…

Отдельная глава — Алла Демидова в кинематографе. Здесь ее творческое «я» проявилось в создании образов такой глубины и многогранности, что критика поставила их в один ряд с аналогичными у И. Смоктуновского. Противоречивая и сильная оппонентка Ленина, эсерка Мария Спиридонова («Шестое июля»), жестокая, психологически изломанная женщина-комиссар («Служили два товарища»), хрупкая и стойкая одновременно великая украинская поэтесса Леся Украинка («Иду к тебе»), трагичная Лиза Протасова («Живой труп»), чеховская Аркадина в «Чайке», превратившаяся в исполнении Демидовой в «русскую Сару Бернар» (из признания зарубежной критики)…

Чеховские героини вообще стали «коронными ролями» для Демидовой — в значительной степени потому, что, как вспоминала сама актриса, она «была ушиблена модерном», культура Серебряного века была ею глубоко прочувствована для собственного творческого «Я». В «Вишневом саде» Раневская у Демидовой получила совершенно нестандартное решение: ее героиня — «дама эпохи декаданса». Критик А. Шендерова писала: «Раневская… Аллы Демидовой была по-современному резка, иронична, но так одухотворена, словно подчинялась какому-то внутреннему стихотворному ритму. В прологе, когда стихали звуки ностальгического романса «Что мне до шумного света…», все герои исчезали в темноте, а ее белая фигура еще мерцала среди вишневых деревьев, и становилось ясно, что эта Раневская и есть Сад…»

Наконец, ее поразительный дар концертной исполнительницы литературной классики. Первое исполнение в СССР запретных доселе поэм А. Ахматовой «Поэма без героя» и «Реквием», на что требовалась огромная гражданская смелость. Наконец, едва ли не вершина в этой области — роль рассказчицы в фильме «Пиковая дама», где Демидова берет на себя львиную долю создания иррациональной атмосферы самой загадочной пушкинской повести.

«Алла Демидова… очертила вокруг себя магический круг, который и заполняет по своему усмотрению, не выходя за его пределы и ничего случайного и не нужного для себя туда не допуская». В этом признании критика Т. Москвиной — самая суть того уникального явления в нашем культурном достоянии, каким стала эта уникальная творческая личность, Эзотерическая Аристократка духа.