По словам председателя исполкома ассоциации Романа Дощинского, такой закон есть во Франции: «Если в какой-то песне, например, процент заимствованных слов больше определенной границы, то эта песня, появившись раз, больше не появится. Я думаю, что если изначально прописать статус, полномочия этой «лингвистической полиции», то со временем этот проект мог бы изменить ситуацию». Очень показательной была первая реакция соцсетей на эту информацию. Кто-то очень остроумный напомнил: все четыре слова в словосочетаниях «ассоциация учителей» и «лингвистическая полиция» — являются теми самыми «иностранными заимствованиями». «Ассоциация» и «лингвистическая» — латынь, «полиция» — из французского языка, и даже вроде бы такое родное слово «учитель» на самом деле происходит из языка древних готов.

Признаюсь, несколько удивляет терминология учителей, пусть даже инициатива и продиктована их благими намерениями. «Полиция» как средство «сохранения чистоты языка». Усилия гуманитарного, по замыслу, характера мыслятся исключительно в запретительной плоскости. Вспоминается маленький шедевр раннего Чехова — рассказ о том, как некий человек «из благонамеренности» устроил обыск… сам у себя: ничего не нашел, но на всякий случай отвел себя к квартальному.

Бросается в глаза и состояние какой-то прекраснодушной маниловщины, в котором пребывают члены ассоциации. Неужели они всерьез полагают, что можно запретительными мерами регулировать «языковую среду». Общеизвестно, что процесс адсорбции слов иностранного происхождения является естественным для любого языка — по крайней мере до тех пор, пока он не выходит из живого употребления.

Вот что говорит об иностранных заимствованиях один из самых интересных и смелых исследователей нашего времени Евгений Понасенков — историк, публицист и режиссер: «Только невежда может быть не в курсе, что в русском языке основная масса опорных слов — так называемые иностранные. В особенности все, что связано с цивилизацией: названия всех наук — физика, химия, биология, история, астрономия, математика... Всех видов искусств — музыка, театр, опера, балет... Всех правительственных органов — парламент, президент... Все религиозные термины, христианство — в том числе. Все литературные жанры, все технические и армейские термины. Даже баня — латинское слово».

Действительно: тот «великий и могучий» русский язык, который мы знаем и на котором изволим разговаривать, создан усилиями нескольких поколений российских интеллектуалов эпох Просвещения и романтизма, проделавших впечатляющую работу по перестройке лингвистических норм в сторону их коррекции со стороны сложившихся европейских «макроязыков», игравших тогда роль средств международного общения. К этому надо добавить еще наличествующий в русском языке колоссальный пласт «тюркизмов» — слов и идиом тюркского происхождения (башмак, кафтан, барабан, магазин, изюм, сарай, казак, шашлык и т. д.), пришедших к нам в результате многовекового симбиоза восточных славян с тюрками. Есть интересный индикатор: все носители славянских языков — украинцы, белорусы, поляки, чехи, словаки, сербы, словенцы — практически без особых усилий понимают друг друга даже без переводчика. Но не понимают русскую речь в силу насыщенности русского языка иностранными словами.

Сказанное вовсе не означает, что в описанной инициативе нет рационального зерна. В названиях наших кафе, магазинов, косметических салонов зачастую действительно ощущается эффект «Дуньки в Европе». Стремление продемонстрировать карикатурную «европейскость», заставляющую подчас вспомнить Премудрого пескаря из сказки Салтыкова-Щедрина, который любил «жуировать» и «будто моцион делать». Но пытаться решать возникающие проблемы, пусть даже стопроцентно реальные, с помощью административно-полицейского ресурса означает только плодить исторические анекдоты. Что-то в духе того, как Николай I высочайшим указом запретил слово «Белоруссия», а Николай II (негласно) — слово «Польша»: каким пшиком, в конце концов, такие потуги кончились, знают все…