Между тем в бытность его в 30-е годы первым секретарем сперва Уральского, а потом Свердловского обкома ВКП(б) в городе было сделано много такого, чем по праву гордится уральская столица.

Именно при нем был построен Уралмашзавод, открыт театр музкомедии, появились здания в конструктивистском стиле… И без рассказа о нем без малого трехвековая история столицы Урала будет неполной.

Ставший правителем Тайваня после своего отца Чан Кайши и сделавший остров процветающим, Цзян Цзинго часто повторял: «Уж я-то знаю, что такое коммунизм!». И в своем завещании призвал искоренять коммунизм, так как истоки мирового хаоса в нем. Столь стойкое неприятие этого учения Цзян Цзинго приобрел в том числе и за годы пребывания в Свердловске, а также тесного общения с первым секретарем обкома И. Кабаковым, которому Сталин поручил лично опекать сына Чан Кайши, приехавшего на Урал в 1932 году.

[photo300]3884[/photo300]

Иван КАБАКОВ, фото wikimedia.org.

И кое-кто из уралмашевских ветеранов вообще считает, что именно первый секретарь добился для своего подопечного разрешения жениться на станочнице с «Уралмаша» Фаине Вахревой. А затем посодействовал выделению молодой семье комнаты в коммунальной квартире.

Но кураторство было достаточно непростым делом, так как на Урале сын китайского диктатора жил под именем Николая Елизарова, работал на Уралмашзаводе сперва помощником начальника механического цеха, а потом редактором многотиражки «За тяжелое машиностроение». То есть никак не был отделен от общей народной массы, а потому ему вполне могло прилететь за разного рода прегрешения.

И прилетало. Так, были арестованы его ближайшие друзья Цетлин и Авербах (последний был тесно связан с Троцким). Им были предъявлены настолько серьезные обвинения, что дело вели не местные чекисты, а московские следователи с Лубянки. Молодому коммунисту Елизарову — на Урале он вступил в ВКП(б) — припомнили, с кем он дружил, кто рекомендовал его в партию, и потребовали расправы над ним как «пособником троцкистов». Ему вменили в вину то, что он «не разоблачал как редактор заводской газеты «методы предательской контрреволюционной работы».

Похоже, именно тогда у него началось отторжение большевистской идеологии. А завершилось оно из-за более близкого знакомства с Иваном Кабаковым. Тот от греха подальше убрал китайского подопечного с Уралмашзавода, назначив его заместителем заведующего орготделом в Свердловском горисполкоме, чтобы он был у него на глазах.

И когда будущий тайваньский лидер стал бывать на квартире товарища Кабакова, то воочию убедился, насколько провозглашаемые лозунги расходятся с тем, как на самом деле живет партноменклатура. Квартира, естественно, была многокомнатная и располагалась в доме, который был известен всем горожанам как дом с фонтаном — настолько это было необычно для жилого дома. Потом в нем жили Борис Ельцин и другие первые секретари.

Вместе с тем при Кабакове особенно пиарилась его личная скромность. Так, в 1936 году он категорически потребовал от редактора областной газеты не печатать слово «аплодисменты» в тексте его речей на конференциях, пленумах и иных собраниях. Хотя двумя годами раньше никак не препятствовал переименованию города Надеждинска (в наши дни это Серов) в Кабаковск. Его имя также носил всем известный Верх-Исетский металлургический завод. И у кого были мозги, а у Елизарова — Цзян Цзинго они были, судя по последующим достижениям, не мог не видеть столь вопиющего несоответствия.

А уж о будто бы присущей партийным руководителям умеренности в быту сочинить подобное в отношении Кабакова было трудновыполнимой задачей, так как барство из него просто перло. И этим он выделялся даже на фоне других партийных вельмож того времени. Например, он построил себе настоящий дворец в 25 километрах от Свердловска на острове Репном посередине Шитовского озера.

Возводили его, естественно, заключенные, многие из которых умерли из-за непосильной работы. А тех, кто выжил, разослали по дальним лагерям, чтобы до свердловчан не дошли подробности о кабаковском дворце. Сейчас от него мало что осталось, но по описаниям это было великолепное трехэтажное сооружение в виде сказочного терема с красной крышей и шпилем.

Все его окна были изготовлены из цветного стекла с чудесными орнаментами. Также были резные балконы и террасы, что дополнялось несколькими красивыми башенками и флюгером. Полы выложены цветным ковровым паркетом. На соседних островах разводили дичь, так как партийные товарищи любили поохотиться. Поражала своими размерами кухонная плита — Кабаков и его гости питали слабость к хорошей пище.

Была даже построена специальная дорога к озеру, которую местные называли между собой «кабаковской». Но по ней они не ездили, так как не пускала охрана. Впрочем, не очень и стремились, так как, по слухам, заключенных, а они и тянули магистраль, когда те умирали от непосильной работы, все делалось вручную, закапывали прямо в дорожное полотно. И дорога в буквальном смысле стоит на костях.

К слову, была у Кабакова черта в характере, которая и позволила ему взлететь столь высоко — гиперактивность, причем во всем. Тогда каждому региону назначался план по расстрелам «врагов народа». И Кабаков непременно просил Москву, чтобы для возглавляемой им Свердловской области выделялась дополнительная разнарядка.

Впрочем, он стремился перевыполнять и планы по промышленности. Причем отличался тем, что вникал во все мелочи. Но решал возникающие проблемы привычной тогда штурмовщиной. К примеру, на «Уралмаше» задерживался пуск чугунолитейного завода по причине неготовности траншеи для укладки кабеля. Тогда Кабаков посоветовал: «Бросайте клич комсомольцам — помогут!». И каждый из них после смены отработал по 10—12 часов на рытье канавы. Так что цех пустили вовремя.

К тому же он умел замечательно выбивать фонды. Чему способствовала его дружба с Валерианом Куйбышевым, Серго Орджоникидзе, Яном Рудзутаком и другими высокими хозяйственными руководителями.

Когда не хватало сварщиков, то из областной глубинки Иван Дмитриевич своей властью мобилизовал несколько сотен молодых людей для обучения дефицитной профессии. Что, конечно, зачастую делалось по-варварски, но кто его знает, без его натиска привычные для нас объекты появились бы в областном центре намного позже, а может, и вообще не появились бы.

Стиль его работы можно оценить по цитате из выступления, которая приводится в вышедшей в 1965 году небольшой книжечке о нем (Романов В. Я. «Иван Кабаков»). «Иные ссылаются на трудности: того нет, этого не хватает. Ну и что ж, значит, остановить дело? Нет, так не пойдет. Не хватает кирпича — надо сделать кирпич на месте. Нет леса — надо его нарубить. Нет конструкций, заводы не успевают их изготовлять — разверни на площадке работу и сумей сделать металлоконструкции. Иначе нельзя!».

Образование у него было 6 классов. Но у его предшественника на посту первого секретаря на Урале Николая Шверника вообще 4 класса. И у Кабакова было огромное желание учиться и тяга к книгам. Два раза в неделю он занимался с преподавателем немецким языком. А его домашняя библиотека была одной из самых больших в городе.

На партработе Кабаков с 1922 года. До Урала он успел посекретарствовать в Ярославской и Тульской областях. В гражданской войне участвовал в качестве политработника Красной армии. Сам же родом из Нижегородской губернии, где родился в семье крестьянина. Работал слесарем на Сормовском заводе. В общем, типичная биография партработника того времени.

Погорел он на правом уклоне и на связи с Георгием Пятаковым. В 1937 году поехал в Москву на партийный пленум и оттуда уже не вернулся. Причем свою судьбу предчувствовал и раздавал книги из своей библиотеки. О чем вспоминал его личный шофер.

На Урале он появился в 1928 году, а уже через полгода возглавил Уральский обком ВКП(б). После разделения Уральской области в январе 1934 года стал первым секретарем Свердловского обкома ВКП(б). Из партийной обоймы не выпадал, будучи делегатом всех съездов с 11-го по 17-й. И в декабре 1935 года за работу на Урале Кабакова наградили орденом Ленина. А потом пуля в затылок и реабилитация, когда Хрущев разоблачил культ личности.

Вот такой неоднозначный был человек, но след в истории Екатеринбурга-Свердловска оставил приметный.