«Убежден, что соотношение русского и регионального языка, содержание образования должно быть однозначно в пользу русского», — заявил министр.

С тем, что со знанием русского языка в стране — натуральная катастрофа, не спорит никто. Как недавно выразились преподаватели журфака МГУ, «после нынешних ЕГЭ мы набираем инопланетян». Будущие студенты пишут «рыца», вместо «рыться», «нез наю», вместо, «не знаю», «поц иэнт», вместо пациент, «черис-чюр» и так далее. Но разве для того, чтобы исправить положение в данной области, необходимы именно те меры, которые предлагает Мединский? Разве одно невежество лечится другим? И, наконец, разве механическим увеличением часов по русскому языку можно переломить ситуацию? Тем более что практически все комментаторы из числа педагогов видят корни имеющей место катастрофы именно в феномене ЕГЭ — следовательно, пока он будет сохраняться в существующем виде, и существующее положение будет сохраняться и даже усугубляться…

А теперь — о центральном пункте проблемы: о региональных языках. Давайте назовем вещи своими именами: речь пойдет о национальных языках народов России. Русские эти языки и так не учат по определению — поэтому предлагаемые министром меры коснутся изучения родных языков и родной литературы этими самыми народами. И тут встает вопрос: а каково положение дел в данной области сегодня? Напомню: в Конституции РФ гарантировано право человека на родной язык…

Мне пришлось по роду работы довольно много путешествовать по России, в том числе по национальным «субъектам Федерации» и просто по территориям, компактно населенным «нетитульными» этносами, — причем и в позднесоветское, и в постсоветское время. Впечатления — самые удручающие. Живое бытование национальных языков  подавлено до крайности. Например, в Саранске, столице Мордовии, собственно мордовскую речь, на обоих национальных языках — эрьзя и мокша — можно услышать только в двух местах: либо в национальном театре (занимающем малюсенькую площадь и даже не имеющем отдельного здания), либо на рынке. Потому что туда приезжают торговцы-крестьяне из глубинки… Это  в столице одной из крупнейших автономий России!

В Ижевске, столице Удмуртии, — то же самое и даже еще хуже. Услышать удмуртскую речь, скажем, в Агрызе или Воткинске — практически нереально. А однажды отправившись в Казань, на международную научно-практическую конференцию в Казанский государственный университет культуры,  я получил самое яркое впечатление от живой звучащей татарской речи в стенах вуза. Поскольку это столь же реликтовое явление, как встреча с живым динозавром… А в Пятигорске и Минводах звучащая адыгейская или вайнахская речь может даже вызвать мгновенную агрессию окружающих: между прочим, это ведь именно в Пятигорске исключили из медучилища нескольких студентов за то, что они пели песни на черкесском наречии…

Еще раз акцентирую внимание: все вышеприведенные примеры касаются регионов аборигенного и компактного проживания конкретного этноса, и в большинстве случаев  наблюдаемы в столицах автономий. Что же тогда говорить, например, о родном Среднем Урале и Южном тоже? Вот классический пример: татары, второй по численности народ России, живут в РФ от Татарского брода на границе с Эстонией до Татарского пролива, отделяющего Сахалин от материка. Урал, Сибирь, Поволжье и Волго-Вятский район — основные регионы массового расселения татарского народа. Ну, и где можно услышать татарскую речь, я имею в виду не столько бытовую, сколько в социально значимом аспекте? Разве что на Сабантуе?

Или вот еще красноречивое свидетельство, которое мне пришлось наблюдать в 2006 году в Саранске. Во время экскурсии по историческому музею меня поразило полное отсутствие экспонатов и комментариев экскурсовода, связанных с татарами-мишарями. Только мордва и русские! А ведь Мордовия наряду с Самарской и Нижегородской областями — главное место расселения мишарей, и они там  коренное население, не мигранты… Спросил об этом у экскурсовода  и получил шокирующий ответ: «У нас правительственная директива — только титульная нация и русские! А о мишарях пусть рассказывают в Казани!». Буквально и дословно…

Надо ли пояснять, что никакого изучения западно-татарского (мишарского) диалекта в школах Мордовии не предусмотрено? Речь ведь идет о коренных, автохтонных народах нашей страны. Хотя где сказано в той же Конституции, что «мигранты» должны быть дискриминируемы в данной области? И вообще: согласно юридическим нормам ООН, автохтонным считается любой народ, который прожил на данной территории три поколения, то есть порядка 80 лет. Поэтому, например, грузины, армяне, немцы и евреи в России — стопроцентно аборигенные этносы! И это должно отражаться в образовательных программах по изучению родного языка. Должно, но не отражается…

Стоит вспомнить, что международная практика в данной области, естественно, в цивилизованных правовых государствах,  полярно противоположна тому, что предлагает Мединский. Там региональные языки не только не дискриминируются, но всемерно развиваются на уровне государственных программ. Это касается даже языков малых народов: так, фризы — официально признанное национальное меньшинство Германии, и их язык  под государственной охраной и попечением. В ЮАР официальными государственными признано 11 языков — английский, африкаанс (старо-голландский), зулу, коса, венда, свази, ндебеле, северный и южный сото, тсвана и тсонга. Притом что роль, аналогичную русскому языку у нас, там играют первые два языка, остальные  действительно региональные. Аналогичное положение  в Индии и Боливии (в последней официальных языков 32: испанский и 31 индейское наречие). А в соседней Финляндии шведское меньшинство составляет 15—18%, но страна  официально двуязычна.

Применительно же к инициативе Мединского на память приходит одно нехорошее словосочетание: «социал-империализм». Так СССР обзывали в маоистском Китае… Очень бы не хотелось, чтобы этот оскорбительный жупел стал «диагнозом болезни» для современной российской социокультурной и образовательной политики.