О многих глубинных процессах в сегодняшних взаимоотношениях России и КНР в эксклюзивном интервью «Уральскому рабочему» рассказал президент Российско-китайского аналитического центра, один из самых известных экспертов по Китаю Сергей САНАКОЕВ.

— Сергей Феликсович, что все-таки такое — «Великий шелковый путь-2» в XXI веке? На форуме прозвучало, что в него войдут 70 стран. Что это за список, какие из государств уже подтвердили участие в проекте?

— Официального списка государств на сегодня не существует. По словам Юань Юе, председателя правления Пекинской аналитической группы «Лин дянь», 65 стран — список пока неформальный, он представлен экспертами министерства коммерции Китая. По их оценкам, эти государства могли бы с наибольшей вероятностью войти в «Шелковый путь-2». Никаких подписей государственных деятелей предполагаемых стран-участниц под этим списком пока, естественно, нет.

К слову, очень важный момент: само понятие проекта не нужно путать с «Новым шелковым путем». Так называется американская концепция, которую утвердила Хилари Клинтон, предлагая некий свой вариант глобальной транспортировки потока товаров как в Юго-Восточную Азию, так и из Юго-Восточной Азии. Кстати, показательно, что американский концепт не очень-то и состыковывается с Китаем. И, конечно, китайцы будут гнуть свою линию. В их доктрине понятие «шелковый путь» подразумевается, скорее, в историческом контексте. Сам же проект в дословном переводе с китайского называется «Один пояс — один путь». И фактически это пока не какой-то четко вычерченный маршрут, указывающий конкретное направление или конкретный коридор. Это глобальная идея, глобальная экономическая концепция, стратегия. Для конкретной разработки еще очень многое предстоит сделать. Пока же есть четкое понимание, что будет разрабатываться некий морской и некий сухопутный путь. И эти два крыла товаропотоков как раз и будут составлять доктрину: «Один пояс — один путь».

— Десятки стран с разным уровнем экономического развития, с разными политическими системами, порой откровенно враждующие друг с другом. Вам не кажется этот проект фантастическим? Как можно состыковать интересы всех государств в одной, пусть даже самой глобальной стратегии?

— Сегодня в Китае создано уже восемь тысяч (!) специальных аналитических центров, где эксперты обсуждают пути воплощения идеи «Один пояс — один путь». Детально изучаются экономики стран-участниц, слабые и сильные стороны, политическая, экологическая ситуации, потенциал роста и т. д. — постепенно выясняется, на основе чего можно выстраивать отношения с тем или иным государством. Китайские власти вбрасывают и в мировое экспертное сообщество посылы о новой экономической стратегии, их задача сейчас — наладить обратную связь, проанализировать, получить конкретные предложения, чтобы в дальнейшем выстроить более детальный продукт. Собственно, форум в Шихецзы как раз и проводится с целью получить экспертные мнения стран — потенциальных участниц «Шелкового пути-2». И подобных форумов в Китае сегодня проходит очень много. Идет невероятно активная работа, мы наблюдаем настоящий всемирный мозговой штурм по воплощению «Шелкового пути-2».

— Почему для Китая это сегодня так важно?

— Во-первых, это даст новый, еще более мощный толчок развитию экономики страны. Ибо даже для Китая, с его ростом ВВП в год в 6,5%, это как никогда актуально. Все-таки мировой кризис сказывается и на экономике КНР. Ко всему, что особенно значимо, идея «Шелкового пути-2» идет от самого руководства Китая. Обратите внимание, китайцы уже повсюду выводят название «Один пояс — один путь» (по-китайски звучит как «И да, и лу») красивой, почти художественной каллиграфией. То есть это уже стало модой, трендом: китайцам важно красиво написать «И да, и лу». Ибо сегодня это некое главное направление в государстве.

— Почему «мозговой центр» организован именно в Шихецзы, только ли потому что это место исторически было одной из основных точек Шелкового пути?

— С одной стороны — да, в прошлом все караванные пути шли именно через территорию сегодняшнего Синьцзян-Уйгурского района. В Китае надеются, что и в дальнейшем он будет иметь большое значение. А с другой, к этому безусловно стремится и местный бизнес. В частности, крупная компания «Линьцзюнь», которая выросла из строительного комплекса, базирующегося в Шихецзы, смогла найти новые идеи, связанные с электронной торговлей. И сегодня она уже вовсю воплощает их в строительство огромного центра электронной торговли, первые корпуса которого уже вот-вот будут возведены. И в дальнейшем эта компания хотела бы играть весомую роль в реализации стратегии «Один пояс — один путь». То есть они одними из первых «срубили фишку», поняв важность воплощения проекта. Под их влиянием создан один из союзов так называемых мозговых центров. И то, что руководителем этого союза является такой весомый эксперт, как нобелевский лауреат по экономике, действующий профессор Лондонского университета Кристофер Писсаридес, говорит о том, что стремление реализовать мегапроект в Китае сегодня огромное.

— Похоже, между странами — потенциальными участницами «Шелкового пути-2» уже сегодня разворачивается настоящая борьба за инвестиции Китая. Всем очевидно, что деньги в проекте будут крутиться немалые…

— Безусловно. Я уже практически два года наблюдаю, какое идет гласное и негласное соперничество. Особенно это видно на форуме по инфраструктурному развитию, который ежегодно проходит в Макао. Как раз туда люди приходят за инвестициями, за финансированием инфраструктурных проектов. Например, только что разговаривал с представителем Пакистана. Он очень воодушевлен тем, что они сейчас активно работают с Китаем, чтобы построить крупные транспортные артерии. Они пройдут практически поперек всего Пакистана, с северо-востока до юго-запада. Это и железная дорога, и канал, — все для того, чтобы фактически вывести западные регионы Китая к Персидскому заливу. Это способствует созданию новых путей для Китая в первую очередь, но и Пакистан от этого только в выигрыше.

— А Россия? Что принесет открытие «Шелкового пути-2» нашей стране?

— Мы совершенно естественным образом, в силу своего географического положения, можем быть лучшим мостом между Востоком и Западом. И, по-моему, миссия России тут настолько очевидна, что даже обсуждений не требуется. Мы евразийское государство, раскинутое как в европейской, так и в восточной части, и нам сам бог велел, чтобы мы стали наиболее подходящей страной для реализации «Одного пояса — одного пути».

Построенная еще в царские времена Транссибирская магистраль является просто уникальным транспортным коридором, она отвечает всем требованиям современного управления товарными потоками. И нам нужно сейчас активно продвигать эту идею, говорить: зачем что-то придумывать — вот, пожалуйста, наш Транссиб. Так же, как и Северный морской путь, который, слава богу, опять стал актуальным. Его развитие начиналось еще в советские годы, во времена первых ледоколов и т. д. Нам бы сейчас эти два больших, значимых проекта продвигать и говорить Китаю, что мы создадим самые лучшие условия, не нужно вам ни к кому больше обращаться. Мы вместе — Китай и Россия — создадим идеальный «шелковый путь». Но вместо этого мы видим какие-то безумные вбросы в общественное пространство мифов о «желтой угрозе». Вот китайские браконьеры у нас лягушек забирают с Дальнего Востока. Вот наши женщины сотнями выходят замуж за китайцев. Вот нас «завтра завоюют и поработят»… Так и хочется сказать: проснитесь, вы вообще о чем?! К нам приезжают, говорят: давайте вместе строить порты, мосты и т. д., а мы в ответ талдычим про каких-то лягушек…

— Транссиб, как известно, проходит и через Екатеринбург — развитый промышленный и торговый центр. Что даст «Один пояс — один путь» городу, в случае если при реализации проекта магистраль все же будет использована?

— Екатеринбург может получить мощный толчок к развитию. Ведь это не просто номинальная граница Европы и Азии. Это крупный промышленный город, где могли бы создаваться новые товары, новая добавленная стоимость. Екатеринбург мог бы быть и крупным торгово-выставочным центром, и грузовым хабом… Словом, есть все предпосылки для того, чтобы именно Екатеринбург являлся неким центром перемещения между Западом и Востоком. И, конечно, замечательно, что именно в Екатеринбурге проходит в этом году очередная Российско-китайская ЭКСПО. Надеюсь, что в очередной раз мы сможем выделить преимущества Екатеринбурга в российско-китайском сотрудничестве.

— К слову, возвращаясь к американскому варианту пути — он более проработан, чем сегодняшний китайский?

— Я бы сказал, он более политически ориентированный, более идеологически выверенный. Он втягивает сателлитов США в свою орбиту, для того чтобы сохранять доминирование в экономической системе мирового порядка за США.

— Пока, признаться, проект «Один пояс — один путь» представляется настолько фантастическим, что в его реализуемость даже верится с трудом. На ваш взгляд, что можно сказать о достижимости этого проекта?

— Пока это глобальная идея, концепт, когда будет конкретный, проработанный проект, вот тогда можно будет давать оценки.

— Практика показывает, что если китайцы за что-то берутся, то, как правило, достигают целей…

— Да, мы видим, что в последние годы они методично добиваются почти всего, что хотят. В том числе и при решении таких сложнейших проблем, как построение общества среднего достатка. Когда речь идет фактически о борьбе с бедностью в стране с полуторамиллиардным населением. А это вам не какой-то отдельно взятый город в 20 тысяч населения. За последние 10 лет доля состоятельных китайцев выросла ровно в 10 раз — с 20 млн до 200 млн человек. На наших глазах Китай становится державой, где люди хотят жить с удовольствием.

— А что значит средний класс по китайским меркам?

— Это и квартира, и автомобиль, и свободные поездки за рубеж. То есть возможность потреблять то, что захочешь. А в Китае сегодня есть практически все.

— То есть нормы, приближенные к европейским?

— Да, однозначно. А возможно, и еще больше. Реализация «Шелкового пути-2» ускорит решение проблемы борьбы с бедностью.

— Если заглядывать на полшага вперед, чем мы можем заинтересовать Китай? После того, как упала нефть, даже как рынок сбыта рассматривать Россию все проблематичнее. Да и нефть как таковая им вряд ли в скором времени будет нужна, ибо эпоха углеводородов заканчивается…

— Это очень важный вопрос. И тут необходимо понимать, какова позиция Китая в этом вопросе. Она была четко сформирована еще в 2001 году, когда тогдашний председатель КНР Цзян Цзэминь фактически на чистом русском языке в двухчасовой лекции в одном из вузов Москвы рассказывал, почему Китаю нужна сильная Россия. Потому что именно сильная Россия отвечает сегодня национальным интересам КНР. Он открыто призывал нас быть сильным государством. И прежде всего экономически, поскольку так мы куда активнее и плодотворнее можем взаимодействовать друг с другом. Мы можем дополнять экономики друг друга, будучи сильными и самодостаточными. Мы в XXI веке можем вместе поднимать друг друга до новых высот.

— Каким образом?

 — В том числе и при разделении специализации труда. Общеизвестно, что у нас, в России, малочисленное население, но в массе своей более образованное. Поэтому мы могли бы заниматься в большей степени высокими технологиями. Производить товар с более высокой добавленной стоимостью. В Китае населения в десять раз больше, следовательно, можно размещать там трудоемкие производства. Иными словами, важна промышленная кооперация.

При этом, пока востребованы наши природные ресурсы, нет ничего плохого и в том, чтобы поставлять их в Китай. Я вообще категорически против термина «энергетический придаток китайской экономики». Тому, кто так говорит, не мешало бы знать, что Китай в российском энергопотреблении сегодня занимает не больше десяти процентов. Китайцы могут взять и отказаться от российских поставок, и ничего с ними не произойдет. А во-вторых, когда мы все, что только возможно, качаем на Запад, мы же не говорим о том, что мы их сырьевой придаток. А в отношении с Китаем вдруг такой термин возникает. Я считаю, что даже поставки сырья и энергетики в КНР тоже полезны. Это диверсификация географии экспорта: мы не только в одну сторону поставляем, но и в другую. Больше возможностей — больше ценовой диапазон. Кроме этого, еще не поздно говорить и о промышленной кооперации в таких отраслях, как космос, атомная энергетика. И я пытаюсь много лет донести эти мысли до российского общества, до экспертов. За 30 лет реформ Китай стал второй экономикой мира и претендует на лидерство. Притом что еще в 1980-е годы КНР даже близко не мог сравниться с уровнем СССР. Мы пошли в разные стороны. Причем стремительно. Сегодня нам важно не упустить шанс исправить положение.

Юго-Восточная Азия:

Индонезия, Таиланд, Малайзия, Вьетнам, Сингапур, Филиппинские острова, Мьянма, Камбоджа, Лаос, Бруней, Восточный Тимор.

Южная Азия:

Индия, Пакистан, Бангладеш, Шри-Ланка, Афганистан, Непал, Мальдивы, Бутан.

Северо-Восточная Азия:

Монголия.

Центральная Азия:

Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Кыргызстан, Таджикистан.

Западная Азия, страны Северной Африки:

Саудовская Аравия, ОАЭ, Оман, Иран, Турция, Израиль, Египет, Кувейт, Ирак, Катар, Иордания, Ливан, Бахрейн, Йемен, Сирия, Палестина.

Балканский полуостров и Закавказье:

Хорватия, Румыния, Болгария, Албания, Сербия, Македония, Босния и Герцеговина,  Черногория, Грузия, Азербайджан, Армения.

Восточная Европа:

Россия, Украина, Белоруссия, Молдова, Польша, Латвия, Литва, Эстония.

Страны Африки к югу от Сахары:

Кения, Судан, Танзания.

Западная и Центральная Европа:

Германия, Франция, Испания, Италия, Чехия, Словакия, Венгрия.