Законопроект появился после истории, потрясшей общественность в прошлом году. Напомним, что 19-летняя екатеринбурженка Алина С. погибла от травм, полученных в результате дорожно-транспортного происшествия. Постфактум, уже в ходе следствия родители девушки узнали, что несколько органов их дочери были изъяты для пересадки нуждающимся пациентам. Конституционный суд, до которого дошли родители, признал действия врачей правомерными.

В настоящее время в России, как и во многих цивилизованных странах, законодательно действует так называемое «неиспрошенное согласие» на изъятие органов после смерти человека. Иными словами, если при жизни вы не озаботились этим вопросом и не написали отказ от изъятия, ваши органы в случае надобности могут послужить для пересадки другому человеку. Как отмечают инициаторы законопроекта, чаще всего родственников возмущает не факт посмертного изъятия, а неинформирование о намерении использовать сердце, печень или другие жизненно необходимые органы погибшего.

— Зачастую близкие узнают о произведенной операции случайно, из заключений судмедэкспертизы и считают это нарушением своих прав, — поясняют парламентарии. По мнению депутатов, информирование законных представителей умершего о предстоящих манипуляциях позволит им, во-первых, выразить свое отношение к этому, а также обеспечит соблюдение морально-этических норм.

Лично я соглашусь с представителями медицинского сообщества, которые считают, что с морально-этической позиции близким не нужно знать о факте изъятия вообще. Люди, потерявшие любимого человека, и без того находятся в глубоком горе. А лишняя информация, к тому же достаточно специфического характера, грозит лишь усугубить ситуацию.

Можно, конечно, понять реакцию близких, в частности, маму Алины С., которая сказала, что «похоронила дочь дважды: когда узнала о смерти и когда узнала об изъятии». Но неужели эту боль не может компенсировать знание, что сердце, почки и другие органы погибшей Алины спасли несколько других человеческих жизней? Зачем очернять врачей, которые сперва боролись за жизнь одного, а потом дали возможность обрести полноценную жизнь другим?..

— С начала этого года мы сделали всего 8 операций по пересадке печени, почек и сердца, — уверен заведующий отделением органного донорства Областной клинической больницы № 1, главный внештатный специалист-трансплантолог регионального минздрава Игорь Серебряков. — Если учесть, что в настоящий момент в листе ожидания значится около 350 пациентов со всей области, в том числе из Екатеринбурга, цифра крайне мала.

Отношение людей к трансплантации по сей день остается неоднозначным. Ряд религиозных течений, в частности, иудаизм, выступает за обязательную сохранность тела после смерти. Ислам запрещает брать органы мусульман, но в определенных ситуациях разрешает пересадку, если цель операции — спасение жизни. Христианство идею добровольного донорства среди верующих популяризирует.

Известен пример Испании, самой продвинутой в этом отношении страны в мире. Кажется, именно там, на входах в костелы обычно висят призывы: «Уходя на небо, оставь свои органы еще живым…». Но все равно процент людей, изъявивших желание стать донором после смерти, как отмечает Игорь Серебряков, за последнее десятилетие вырос всего на 1%. То есть даже при рекламе в масс-медиа и положительном отношении церкви, мнение общественности остается на уровне 50/50. Причем те, кто выступает «за», не просто положительно относятся к пересадке органов от одного человека другому, но и сами нередко готовы выступать добровольными донорами… Зато кроме недоброжелателей из числа обывателей на пути у трансплантологии встает другой немаловажный момент…

Независимое исследование на тему отношения к донорству выявило удивительный факт: большой процент отрицания трансплантации наблюдается среди медработников! Скорее всего, это вызвано профессиональной безграмотностью.

Диагноз «смерть мозга» официально признан мировым медицинским сообществом еще в 1968 году. В России термин стали употреблять лишь с 1992 года, и по сей день некоторые реаниматологи и нейрохирурги не признают эту диагностику и не поддерживают более продвинутых коллег.

Обоюдоострый меч добровольного донорства действительно режет по живому, когда касается близкого окружения погибшего. Но когда вопрос жизни и смерти другого человека начинает зависеть от эмоционального состояния тех, кто уже убит горем, и без того небольших шансов у тяжелобольного пациента на положительный исход остается еще меньше.