А по-хорошему, стоило бы отправить в отставку людей, их готовивших. Потому что послание лишь подтвердило верность президента своему курсу — который областной властной команде явно чужд. В первую очередь это явно видно в Стратегии социально-экономического развития Свердловской области до 2030 года.

Хаб не слово, а принцип

Так, Владимир Путин поставил задачу «развернуть на Россию глобальные торговые потоки». Для чего необходимо продолжить «модернизацию транспортной инфраструктуры», а также «развивать мощные логистические центры». Все это ради того, чтобы добиться «оптимизации процедур движения товаров через границы». Глава государства напоминает о достижении принципиальной договоренности «о сопряжении евразийской интеграции с китайской инициативой «Экономического пояса Шелкового пути», тем самым обозначая вектор движения.

Власти Екатеринбурга и крупный бизнес давно работают над этим. Согласно Стратегическому плану развития Екатеринбурга, его уникальное положение на перекрестке торговых, транспортных путей — одна из главных возможностей для достижения его благополучия. Поэтому развитие города как транспортно-логистического центра — одно из основных направлений плана. Вполне в русле этого усилия управляющей кампании «Аэропорты регионов» по развитию аэропорта Кольцово. Тот обслуживает уже несколько регионов, вдобавок становится пунктом пересадок (хабом) общероссийского значения.

Однако Стратегия социально-экономического развития области, как и в прочих отношениях, принципиально игнорирует стратегический план развития своего центра. Вместо этого там ставится принципиально другая задача: «Создание условий для увеличения объема товаров, ввезенных на территорию Свердловской области в целях их переработки и вывезенных для дальнейшей реализации за пределы Свердловской области». На что последовала язвительная реплика известного уральского эксперта в данной сфере Александра Трахтенберга: «Хочется спросить авторов — вы хоть сами поняли, что хотели сказать?».

Мало что проясняет и фраза: «Развитие транспортно-логистического потенциала Свердловской области». «Я не понимаю, — негодует эксперт, — кто дал право разработчикам этого параграфа хоронить то, к чему шли последние пять-семь лет, и курочить амбициозную идею — «построение крупнейшего в России хаба». Вместо этого в стратегии установка делается на то, что логистика и транспорт являются исключительно обслугой, инфраструктурой, удовлетворяющей потребности сугубо региональной экономики.

Такое впечатление, что разрабатывали областную стратегию некие специалисты, которые упали в ледник примерно в 1980 году, а оживили их только сейчас. Они просто не знают, что транспортная система региона давно переросла задачи обеспечения местной промышленности. Чтобы реализовать их стратегию, нужно взрывать терминалы аэропорта и складские терминалы…

— Полагаю, люди из Кольцово думают не о «планомерной интеграции международного аэропорта в систему внутренних и международных воздушных перевозок», — замечает А. Трахтенберг. — Всегда и везде говорилось про «превращение екатеринбургского авиаузла в крупнейший в Урало-Сибирском регионе хаб». И везде и всюду должно подчеркиваться, что Кольцово — это федеральный хаб.

Почему-то проигнорирована договоренность между бизнесом и властью о становлении уральской столицы в качестве «крупнейшего федерального транспортно-логистического хаба», отмечает эксперт. По его мнению, в стратегическом документе должно быть ясно и четко прописано, что Екатеринбург — хаб.

Акцент на слове «хаб» — не просто некое терминологическое уточнение, а обозначение стратегической цели — быть транспортно-логистическим узлом между Европой и Азией. Чтобы на деле развернуть «глобальные торговые потоки» в нужном направлении, о чем говорит президент в своем послании. И, согласитесь, такая задача обязательно должна быть отражена в документе, определяющем развитие региона на ближайшие 15 лет.

Самое же удивительное, что все это было в проекте Стратегии социально-экономического развития области, но исчезло из него перед передачей документа в ЗакСо. Говорят, что причиной качественных изменений стали поправки, внесенные группой юристов. «Где был областной Минтранс и лично министр, когда юристы курочили документ, к которому все так долго шли?» — задает резонный вопрос А. Трахтенберг.

Все выше и выше

В региональной стратегии имеется еще одно существенное несоответствие посланию президента. Я имею в виду высказанное главой государства недовольство работой институтов развития и призыв «провести их расчистку, безусловно, оптимизировать структуру и механизмы этой работы».

Тут просто нельзя не вспомнить о Корпорации развития Среднего Урала, известной главным образом скандалами, связанными с ее деятельностью, а точнее бездеятельностью. А также областное министерство инвестиций и развития (МИР), которое почему-то находится вне зоны критики, хотя особых достижений за ним не числится. Недавно руководитель этого ведомства Алексей Орлов публично оконфузился: он не смог ответить на вопрос премьера Дениса Паслера, сколько новых рабочих мест появится в регионе благодаря привлеченным инвестициям. А уж о том, сколько из них будут высокотехнологичными, спрашивать и вовсе бесполезно. Хотя на этот счет имеется поручение президента, которое никто не отменял. Квота нашего субъекта Федерации, напомню, составляет 700 тысяч высокотехнологичных рабочих мест. Прошло уже несколько лет, но местные чиновники так и не озаботились поиском путей для решения этой задачи. Ну, или поняли, что она им не по зубам. В подготовленной ими стратегии эта задача не обозначена даже как цель.

А потому непонятно, как без соответствующего количества высокотехнологичных рабочих мест будет реализовываться поставленная Президентом России задача — «продукция, которая будет производиться, должна быть самого высокого международного уровня». Ведь, по задумке Путина, «нужны компании, которые не только способны обеспечить страну современной качественной продукцией, но и завоевывать мировые рынки».

Мало того, он прямо предупреждает: «Ни у кого не должно быть иллюзий, что, прикрываясь импортозамещением, можно подсунуть государству и гражданам суррогаты или залежалый, да еще втридорога товар». Похоже, областные власти втайне реализуют именно такой подход. Точнее, они перекидывают задачу на муниципальных руководителей, раздавая им задания по привлечению инвестиций. Хотя наперед понятно, что у руководителей малых городов нет никаких возможностей для привлечения высокотехнологичных инвестиций.

Но если даже случится чудо и удастся инвестировать в высокие технологии, то сразу встает другая проблема, о которой говорит директор Института экономики УрО РАН Александр Татаркин. По словам академика, «технологический процесс важен, но в его условиях неизбежно будет расти безработица».

Особенно если это происходит на градообразующем предприятии, где зачастую используются устаревшие технологии и оборудование. И как это соотносится с заложенной в стратегии концепцией повышения качества жизни? А также с высказанным в послании президента Федеральному Собранию требованием «повышать качество и уровень жизни миллионов наших людей»? Ведь на деле те, кто лишится работы из-за обновления технологии, станут жить хуже. То есть, здесь нужен комплексный подход, чего в нашем стратегическом документе явно маловато.

С другой стороны, для развития высокотехнологичного производства нужны не только инвестиции, но и кадры. Причем не только те, кого растят в университетах, но и выпускники техникумов, колледжей. За этот блок отвечает областная власть — и он полностью провален.

Я, конечно, понимаю, что в стратегии можно обойтись без конкретики (она удел специальных программ). Но и простых заявлений о намерениях явно недостаточно. Поэтому, к примеру, президент в своем послании оперирует цифрами, чего в свердловской стратегии нет, и складывается впечатление: все надежды областных стратегов на то, что Бог пошлет, то бишь федеральный центр.