В прошедший День города мы открыли новую рубрику «Хронограф», в которой будем рассказывать о фактах, событиях и персонах, которые не слишком на слуху, но повлияли на становление будущего мегаполиса.

Одним из важнейших атрибутов суверенного государства является выпуск собственной валюты. И то, что в Екатеринбурге спустя всего два года после его основания появился монетный двор, показывает, какое особое значение придавалось городу на Исети уже в давние времена.

Если быть совсем точными, то сперва был платный двор, где производились платы (их еще называли плиты или плоты) — квадратные пластины меди. Выпуск их был инициирован Вилимом де Генниным, так как ему было заявлено, что ожидаемых ассигнований, необходимых для строительства на Урале казенных заводов, ни из Казанской, ни из Сибирской губерний не будет. Пришлось самому изыскивать средства.

И в этом году исполняется 290 лет с того момента, как 14 июня 1725 года (называется и другая дата — 18 июня) появился соответствующий указ, в котором говорилось: «Правительствующий Сенат по доношениям генерал-майора Генинга (так в тексте) приказал учинить следующее: На Сибирских заводах из готовой, и которая впредь плавлена будет, делать из красной чистой меди платы и клеймить в средине цену, а на каждом угле герб водяными машинами разных цен, а именно рублевые, полтинные, полуполтинные, гривенные. Только весом те платы приводить в пуде по 10 рублей».

Платный двор выдал первую продукцию 1 декабря 1725 года. По записям мастерских книг, к примеру, в ноябре 1726 года гривенных плат сделано 4801 руб. 95 коп., в том числе и полуполтины. Из документов следует, что копейки и пятикопеечники также чеканились, как и другие сорта монет, хотя и в ограниченном количестве. Мастерские книги указывают также на пробные монеты: рубли, полтины, четвертаки, гривенники, 5-копеечники и копейки. Всего же здесь было изготовлено плат на 43058 руб. 75 коп.

В музеях мира уральские перводеньги являются большой редкостью. Те же квадратные копейки и пятаки, которыми гордятся частные коллекционеры, в своем большинстве, как считают эксперты, подделки. И, насколько мне известно, екатеринбургские дайверы готовят экспедицию на Чусовую, на которой затонула коломенка (речное судно XVIII века) с квадратными деньгами. По этой реке от Уткинской казенной пристани и дальше по Каме и Волге перевозилась продукция Екатеринбургского монетного двора.

Но просуществовали квадратные деньги недолго как из-за своей неудобной формы, так и из-за того, что были слишком тяжелыми. К примеру, медный рубль весил 1,6 килограмма. Но основной причиной отказа от квадратных дензнаков были изыскания, которые провел Василий Татищев. Он изучил шведскую систему плат и выяснил, что оборотистые голландские купцы переправляют их к себе в страну и там используют для металлургических нужд.

Хитрость была в том, что если вывоз обычных медных слитков облагался пошлинами, то платы как деньги можно было вывозить беспрепятственно, в любых количествах и беспошлинно. Тем самым снижалась стоимость меди, а затраты на выпуск плат становились бессмысленными. И для России это оборачивалось подрывом экономики. Татищев представил расчеты Александру Меншикову, а тот убедил императрицу Екатерину I, которая именным указом в декабре 1726 года прекратила «делание плат».

Больше денег и, соответственно, эмиссионных центров, выражаясь по-современному, понадобилось на ведение войн, перевооружение армии и покрытие прочих постоянно увеличивающихся государственных расходов. В то время нельзя было запустить печатный станок и напечатать столько, сколько надо бумажных дензнаков. Потому как деньги тогда делались из меди, серебра и золота. И содержание металлов в монетах в значительной степени служило обеспечением российской валюты.

Любопытно, что в начале XVIII века в обороте находилась масса фальшивок из всяких металлов: и оловянные гривенники, и рубли под серебро, а также бронзовые двухрублевики и червонцы под золото. Народ же предпочитал расплачиваться медными деньгами, а серебряные монеты, и тем более золотые, придерживать до лучших времен. И нужны были срочные меры, чтобы остановить порчу монеты. Для чего запустить в оборот больше полновесных монет из соответствующих металлов.

Значительных месторождений драгметаллов у нас в стране тогда еще не обнаружили, а вот медные руды нашли на Урале, а затем и в Сибири. Там же заработали предприятия, на которых плавили медь. Причем сразу на европейском уровне и с хорошей рентабельностью. Изготовление пуда меди обходилось от полутора до трех рублей. Как с гордостью писал царю Петру Вилим де Геннин, «сам изволишь рассудить — медь так дешево тебе становится, что на свете нельзя лучше желать».

И, к слову, казенный завод, от которого пошел Екатеринбург, хоть и назывался железоделательным, но должен был выпускать и медь. Также выплавляли медь в Пермском крае на Ягошихинском и Пыскорском заводах и готовы были производить этот металл на Полевском заводе. Уговорами, обещаниями, а то и прямым давлением генерал де Геннин вынудил Демидовых начать медную плавку на принадлежащем им Выйском заводе…

Ну а за то, что именно будущую столицу Урала выбрали для производства денег, во многом надо благодарить ее географическое положения. Отсюда их было удобно развозить на строящиеся в больших количествах казенные заводы, а также в Сибирь, которая интенсивно осваивалась. Благодаря всем этим преимуществам Екатеринбургский монетный двор быстро поднялся.

И уже июне 1726 года де Геннин хвастался: «Денежное платное дело, хотя из здешних никто в Швеции не бывал, приведено так в действо, что можно из Швеции приехать и оной инвенции обучаться у нас». И действительно, уральские мастера придумали много технологий с местной спецификой.

Так, при резке раскованных пластин ножницы поливали деревянным маслом. Готовые же платы обжигали в малой печи, а затем помещали на сутки в квасную гущу. После чего обтирали насухо шерстяными платками. Считалось, что тем самым не понадобится окраска, как для московских пятаков. И в результате «квасной» обработки на платах не заведется гнилой зелени. Иногда вместо квасной гущи, доставляемой с Ирбитской ярмарки, для той же цели там возами закупали клюкву.

Особо же де Геннин ратовал за увеличение объемов выпуска копеечных и пятикопеечных плат. И несколько раз генерал обращался в Берг-коллегию с предложением пустить малые платы в оборот: «Здесь в Сибири что дале, то больше в мелких деньгах в народе скудость находится… Того ради для делания оных мелких плат построил я потребные к тому фабрики и надобные машины, дабы оные делать из обрезков, которых бывает от больших плат довольно… И мнится, что оные не далее Сибири и Перми разойдутся. Кому ехать в дальность, то оный будет с радостию оставлять тяжелые, а с собою брать легкие».

И был период в истории Российской империи, когда едва не три четверти медной монеты, находящейся в обращении, являлись продукцией Екатеринбургского монетного двора. А сделанными на Исети деньгами больше чем наполовину измерялась экономика державы.

Об утверждении города на Исети в роли одной из денежных столиц страны свидетельствует и то, что с 1763 года каждая монета, отчеканенная в Екатеринбурге, имела на себе две буквы — «Е. М.» , то есть «Екатеринбургская монета».

А в 1850-х годах заходила речь об изготовлении здесь золотой и серебряной монеты «...из Сибирского и Уральского золота и серебра...». Технические возможности уральского предприятия это позволяли, но в июле 1854 года император Николай Первый решил отклонить эту идею. Историки полагают, что такое решение он принял из-за трудностей наладить должный контроль по причине отдаленности территории, а также из опасения злоупотреблений. И основания для этого были, судя по регулярному усилению мер безопасности на монетном дворе. Существовал даже указ Сената, по которому все работники перед уходом с заводской территории обязывались посещать отхожее место — были случаи выноса монет в желудке.

Также в Петербурге наверняка было известно, что в Екатеринбурге безо всякого позволения на подземном монетном дворе из нелегального драгметалла ранее уже чеканили золотую монету (голландские дукаты). Как писал будущий российский академик Григорий Гельмерсен, посетивший наш город в 1838 году, перед его приездом там судили этих фальшивомонетчиков.

В пору расцвета на монетном дворе трудилось более 2000 работников — это было фактически градообразующее предприятие по тем временам. И здесь за 150 лет работы до закрытия в 1876 году было начеканено медной монеты на громадную по тем временам сумму — 130 млн рублей. К монетному двору имели отношение такие знаменитости, как российский механик Лев Сабакин, художник Алексей Корзухин…

Как видите, и такая славная страница — денежная — была в без малого трехсотлетней истории Екатеринбурга.

[photo]3119[/photo]