И потому, в случае успеха эксперимента, ученого может ждать либо слава гения и спасителя, либо авантюриста от науки или даже убийцы.

Планируемая операция по пересадке головы человека — как раз такой полубезумный случай. Напомню, в феврале 2015 года врач Серджио Канаверо из Италии опубликовал в международном журнале нейрохирургии статью, посвященную операции по пересадке головы человека на тело донора в гипотермических условиях. Наконец, пару недель назад была назначена и дата операции — декабрь 2017 года. На смелый эксперимент ради науки согласился российский программист Владимир Спиридонов, который страдает редким врожденным заболеванием, вызывающим спинальную атрофию мышц.

— Мое решение окончательное и я не намерен его менять, — заявил Владимир. — Если я не использую эту возможность сейчас, то моя судьба будет печальной. С каждым годом мое состояние ухудшается, — признался он.

Как отмечают врачи, обычно при таком заболевании доживают в лучшем случае до 20 лет, Владимиру Спиридонову уже 30…

Донором тела станет человек, чей мозг умер, но само тело — здоровое. Канаверо предполагает, что для такой операции понадобится команда из сотни хирургов и около 36 часов для ее проведения. Оценочная стоимость операции — 12,8 миллиона долларов. О выделении денег уже заявил целый ряд инвесторов. То есть осталось только ждать часа «Х». Между тем в научном мире по этому поводу не утихают споры. Их подогревает то, что Канаверо не раскрывает всех тонкостей операции. Говорит лишь, что использование низких температур (охлаждение до 10—15 градусов) может позволить соединить голову пациента с телом его донора. К слову, правильнее в таком случае будет говорить об операции по пересадке тела к голове программиста. Впрочем, все это лингвистические тонкости — главное то, реально ли осуществить такую операцию в принципе? Вот ключевой вопрос. Об этом и о многих других тонкостях современной нейрохирургии наш сегодняшний разговор с заведующим отделением нейрохирургии Областной клинической больницы № 1 Алексеем ПЫХТЕЕВЫМ.

— Алексей Валерьевич, на ваш взгляд практикующего хирурга, что это все-таки — большая авантюра или прорыв в науке?

— Эту тему обсуждать очень сложно. Среди специалистов существуют совершенно полярные мнения: одни говорят, что пересадка головы — чистой воды профанация, другие — что это рывок в науке. Думаю, истина где-то посередине.

Сама по себе история трансплантологии очень глубока и обширна, она началась в нашей стране больше полувека назад, когда профессор Владимир Петрович Демихов впервые пересадил животному голову, что доказало жизнеспособность тканей. Это была собака, которой пересадили голову щенка. Этот пример описан во всех медицинских вузовских учебниках. То есть получилось животное с двумя головами, но с одной системой кровообращения, одной системой питания. Несколько позднее, в 1970 году, профессор Роберт Уайт в США решил продолжить опыты Демихова и впервые пересадил голову обезьяне. Одну он обезглавил (и она явилась донором тела), а другая была реципиентом. Этот эксперимент по тем меркам был очень удачным. Обезьяна прожила несколько суток при аппаратной поддержке жизненно важных функций.

На тот момент это было знаковым событием в науке. Но с тех пор глобальных попыток не предпринималось. Поэтому заявление Серджио Канаверо и вызывает такие противоречивые мнения. Самое главное, что сегодня пока не удалось решить медицине: при данной операции неизбежно придется столкнуться с важной проблемой спинального шока.

— Это когда разрывается спинной мозг?

 — Да, волокна спинного мозга. Во время обезглавливания мы же неизбежно должны повредить не только мышечный аппарат, сосуды, но и спинной мозг, его проводящие пути. 

— То есть если его разорвали, соединить невозможно?

— Сегодня это технически невыполнимо. Возможности восстановления поврежденной нервной ткани пока до конца не изучены. В научном мире об этом до сих пор имеется достаточно поверхностное представление. Поэтому говорить о чистоте эксперимента, о его качестве сложно. Не случайно ученые и подвергают предстоящую операцию большому сомнению. Да, можно говорить о поддержке функций организма, в том числе и головного мозга, и мы достигли в этом больших успехов. Но если речь идет о сохранении двигательной функции, о сохранении иннервации, — сегодня это невозможно.

— Но ведь Канаверо пока всех секретов не раскрывает. Можно хотя бы представить, что он изобрел нечто такое, что позволит ему осуществить задуманное?

— Маловероятно. Это была бы, как минимум, Нобелевская премия. Любое открытие, которое совершалось в науке за последние 50 лет, скрыть было невозможно. Чего-то такого, о чем мы до сих пор не знали, здесь, думаю, не кроется.

Да, можно дать возможность голове дышать, дать кровоток, но невозможно дать возможность двигаться телу. Это надо понимать, движения не будет. Таких пациентов немало. В случае травмы шейного отдела позвоночника и спинного мозга человек становится обездвиженным, и мы долго сохраняем функции головного мозга, даже при наличии дыхательных и сердечно-сосудистых нарушений. То есть поддерживаем функции соматические, и пациент остается в ясном сознании. Его тело абсолютно обездвижено, а голова работает. Так же как и при погибшем мозге сегодня есть возможность сохранять жизнь пациенту. В ряде клиник Европы, при хорошей аппаратной поддержке, сохраняется работа сердца, легких человека, то есть жизненно важных внутренних органов, когда мозг уже мертв, и в таком состоянии человек существует в течение многих лет, десятилетий даже.

— Если представить невероятное, что операция пройдет успешно, это будет революция в медицине. У сотен тысяч, может быть, миллионов пациентов появится надежда?

— Как говорил астронавт Нил Армстронг, маленький шаг человека на Луне — это огромный шаг человечества. Но неизвестно все же, как предстоящая операция вольется в историю трансплантологии.

— Но ведь когда-то, сто лет назад, человечеству тоже казались невероятным очень многое из того, что практикуется в медицине сегодня…

— Безусловно, за последний век медицина поднялась на космический уровень. Прорыв сравним разве что с полетом человека в космос. Первые операции профессора Бехтерева в нашей стране (основателя института мозга), за рубежом — основателя американской нейрохирургии Гарвея Кушинга, британца Виктора Горслея, впервые удалившего спинальную опухоль. Все эти великие ученые начинали практически на экспериментальном уровне. То есть целый ряд операций они представляли себе анатомически. А практически, не обладая тем инструментарием, той высокоточной аппаратурой, которая есть на вооружении сегодня, сделать это было невероятно сложно и в высшей степени ответственно.

Сейчас у нейрохирургов просто фантастические по меркам того времени возможности. Высокоточные методы диагностики и лечения — магнитно-резонансная томография, функциональная МРТ, МР-трактография, позитронно-эмиссионная томография, точнейшая операционная хирургическая оптика. Навигационные аппараты, которые позволяют ориентироваться в глубинных структурах мозга. Сам инструментарий микрохирургический, аппаратура, позволяющая следить за функциями мозга во время операции и т. д. Нейрохирургия сегодня — это высокотехнологичная отрасль, и очень динамично развивающаяся. В ней сформировались целые специализированные направления. Есть сосудистая нейрохирургия, есть нейроонкология, нейротравматология — раздел для лечения пациентов с черепно-мозговыми травами, травами спинного мозга и т. д.

— А какие, на ваш взгляд, по-настоящему революционные операции были проведены за последние 100 лет?

— Одна из «революций» — это нейрохирургия без скальпеля, например, в случае артериальных аневризм сосудов головного мозга — внутрисосудистая эмболизация (заполнение) аневризмы. У нас, на Урале, впервые операцию по поводу аневризмы сосудов головного мозга выполнил профессор Владимир Петрович Сакович порядка 40 лет назад. Это была операция с использованием трепанации. Сегодня в большинстве специализированных клиник это массовые операции, поставленные на поток. При этом значительная часть операций по поводу аневризм сейчас выполняется через сосуды, без разреза и трепанации. Они стали возможны благодаря нашему соотечественнику Федору Андреевичу Сербиненко, ученому Института нейрохирургии имени Н. Н. Бурденко, основоположнику внутрисосудистой (эндоваскулярной) нейрохирургии. В начале 70-х годов прошлого века он впервые предложил использовать внутрисосудистое введение баллона при лечении сосудистых поражений головного мозга. Это позволяет избежать трепанации, то есть удаления фрагмента кости во время операции. И это настоящая революция. На сегодняшний день ряд аневризм мы закрываем с помощью микроспиралей, не делая трепанации черепа. Делается это через небольшой прокол в бедре, далее рентгенхирург подводит специальный проводник к нужному сосуду, устанавливается микроспираль. С помощью такой операции удается предотвратить повторное кровоизлияние у пациента.

Еще одна «революция» — это радиохирургия в нейроонкологии. Есть ряд образований, к которым хирургу очень сложно добраться, если они находятся в глубинных или функционально важных отделах мозга. Но помогают новые технологии — так называемый кибернож, гамма-нож, позволяют проникать в глубинные отделы мозга. Опять же не нужно выполнять трепанацию. Между тем, еще лет 10—15 назад мы бы такого пациента неизбежно были вынуждены оперировать, учитывая высокие риски осложнений. Выглядит такая радиохирургическая операция внешне как проведение МРТ. Уже на следующий день пациента выписывают.

Около половины операций по поводу аневризм сосудов головного мозга в нашей клинике уже проводится без трепанаций. При этом есть в России клиники, где этот уровень достигает и 60—70 процентов. Ежедневно мы проводим пять-семь операций разного уровня. И 800 операций — за год. И это только одно отделение одной отдельно взятой больницы.

В Японии, к слову, сегодня внедрены технологии, когда операции на головном мозге уже проводятся с использованием робота, так называемые робот-ассистированные операции. Причем проводить их можно дистанционно, то есть управляя роботом на расстоянии. Робот, к примеру, может использоваться при удалении гематомы головного мозга. С помощью специальной канюли в область гематомы вводится препарат, способствующий рассасыванию сгустков крови. И в данном случае операция тоже проводится без трепанации, только лишь через небольшой разрез порядка одного сантиметра.

— Ну вот, чем черт не шутит, может, и у Канаверо что-то получится…

— Не уверен, что получится у Канаверо, но в любом случае сохранять целостность спинного мозга человек рано или поздно научится. И думаю, что это произойдет гораздо раньше, чем через 100 или даже 50 лет. Ведь очень многие из фантастических идей, о которых человечество и помыслить не могло, сегодня стали привычной реальностью.

Опыты Чарльза Гатри

21 мая 1908 года американскому физиологу Чарльзу Гатри впервые в мире удалось пересадить голову одной собаки на тело другой. Гатри соединил артерии таким образом, чтобы кровь целой собаки текла через голову обезглавленной, а затем возвращалась и шла через голову целой собаки. В книге Гатри «Хирургические операции на кровеносных сосудах и их применение» содержится фотография этой двухголовой собаки. Вторая голова была пришита к основанию шеи целой собаки, причем располагалась она в перевернутом виде, челюстью вверх. С момента обезглавливания до восстановления кровообращения в голове прошло 20 минут. Гатри зафиксировал некоторые примитивные движения и рефлексы пришитой головы: сужение зрачков, подергивания ноздрей и движения языка.

Опыты Владимира Демихова

Однако добиться полного функционирования второй головы собаки удалось только в 1950-х годах в ходе экспериментов советского трансплантолога Владимира Демихова. Он сумел значительно сократить время нахождения отрубленной головы без кислорода благодаря использованию специальной «машины, сшивающей кровеносные сосуды». Всего Демиховым было пересажено 20 голов щенят на тела взрослых собак. На самом деле вместе с головой пересаживались сразу передние конечности, легкие и пищевод, который опорожнялся наружу. Полученные двухголовые существа жили от двух до шести дней, но в одном случае собаке удалось прожить 29 дней.

Также в 1959 году Китай объявил об успешной пересадке головы одной собаки на тело другой.

Опыты Роберта Уайта

14 марта 1970 года группа ученых из медицинской школы Западного университета Кейза под руководством Роберта Уайта, профессора нейрохирургии, вдохновленного работой Демихова, провела операцию по пересадке головы от одной обезьяны на тело другой. Процедура была в некоторой степени успешной: животное демонстрировало работу основных органов чувств. Операция включала прижигание артерий и вен на время отделения головы для предотвращения гиповолемии. Поскольку нервы остались полностью нетронутыми, соединение мозга с системой кровоснабжения тела позволило поддерживать его в химически живом состоянии. Обезьяна прожила некоторое непродолжительное время после операции и даже пыталась укусить одного из врачей.

Позже Уайт писал:

«То, что было достигнуто на животной модели — продленное гипотермическое сохранение и пересадка головы, — полностью выполнимо и в человеческой сфере. Если такие впечатляющие процедуры и будут когда-либо оправданы в человеческой среде, то необходимо подождать не только продвижения вперед медицинской науки, но и более подходящего морального и социального оправдания подобных процедурных начинаний… То, что всегда принадлежало научной фантастике — легенда о Франкенштейне, в которой все человеческое существо было составлено из сшитых вместе частей тела, — станет клинической реальностью в начале XXI века… Трансплантация мозга, по крайней мере сначала, на самом деле будет трансплантацией головы — или трансплантацией тела, в зависимости от вашей точки зрения… Вместе со значительными улучшениями в хирургических технологиях и ведением послеоперационного периода уже сейчас возможно рассмотрение адаптации методов пересадки головы к людям».

В 2002 году в Японии на крысах было проведено несколько пересадок головы. В отличие от опытов Уайта, эти пересадки включали непосредственное привитие головы одной крысы к телу другой. Ученые утверждали, что ключ к успешной пересадке головы — использование низких температур.

В ТЕМУ

Нобелевская премия по медицине

Позавчера была вручена Нобелевская премия 2015 года по физиологии и медицине.

Она присуждена за разработку методов борьбы с паразитарными болезнями. Об этом объявил Нобелевский комитет Королевского Каролинского медицинского института в Стокгольме. Половина премии была поделена между ирландцем Уильямом Кэмпбеллом и японцем Сатоси Омурой за открытие нового лекарственного препарата — авермектина, помогающего в борьбе с онхоцеркозом (речной слепотой) и слоновой болезнью.

Вторая половина премии была присуждена китаянке Ту Юю за открытие лекарственного препарата артемизинина, существенно уменьшающего смертельные случаи при заболевании малярией.

В заявлении Нобелевского комитета говорится: «Эти два открытия предоставили человечеству мощное оружие в борьбе с этими калечащими заболеваниями, от которых каждый год страдают миллионы людей. Сложно переоценить, насколько в результате этих открытий улучшится здоровье людей и уменьшатся их страдания».

Image copyright istock Image caption Клетка, пораженная вирусом малярии. От этого заболевания ежегодно умирают сотни тысяч человек.

Несмотря на то, что лечение малярии в последние десятилетия достигло существенного прогресса, от нее по-прежнему умирают более полумиллиона человек в год, в подавляющем большинстве младенцы и дети в беднейших странах Африки.

В связи с ослаблением курса шведской кроны сумма Нобелевской премии — впервые с 2001 года — меньше 1 млн долларов и составляет 950 тыс. Премия по медицине всегда присуждается первой.