Событие, произошедшее восемь веков назад, оказало мощное воздействие на всю социально-политическую и культурную жизнь Старого Континента. Речь идет о юбилее Великой хартии вольностей.

Вот краткая справка о тех далеких, но столь актуальных событиях. Они произошли в XIII веке, во время правления в Англии короля Иоанна (Джона) Безземельного, младшего брата легендарного Ричарда Львиное Сердце. Его правление ознаменовалось рекордным для Туманного Альбиона количеством королевских злоупотреблений. Надо сказать, что феодальная знать в предыдущие царствования уже получила ряд привилегий, содержавших ограничения королевской власти и декларировавших определенные демократические императивы («хартии вольностей» Генриха I, Стефана Блуасского, Генриха II). Если раньше среди английского населения отношение к королевской власти было неоднозначным, то в царствование Иоанна многочисленные случаи королевского произвола постепенно объединили английское общество в борьбе против злоупотреблений короны, итогом которой и стало принятие Великой хартии вольностей.

Непосредственным толчком к последовавшим историческим событиям стал конфликт короля и лордов в 1214 году. 20 ноября 1214 года состоялось совещание аристократов в аббатстве Эдмондсбери, на котором была оглашена «некая хартия короля Генриха I, которую бароны эти получили от Стефана, епископа Кентерберийского, в городе Лондоне». Все присутствовавшие на этом собрании бароны дали клятву в том, что если король Иоанн откажется восстановить в Англии законы короля Эдуарда Исповедника и права, записанные в указанной хартии, то они все вместе и одновременно выступят против короля войной и будут сражаться до тех пор, пока он не подтвердит хартией и королевской печатью всего того, чего они добиваются. Результатом стало феодальное восстание против короля, встреченное с поддержкой всем населением страны. Иоанн был вынужден вступить в переговоры. 15 июня 1215 года в долине Раннимед (теперь это название знает каждый британский школьник), расположенной на берегу Темзы между Виндзором и Стэнсом, состоялась встреча обеих сторон. Итогом стал подписание Хартии.

Великая хартия вольностей написана на латыни и состоит из 63 статей. Изначально она носила восстановительный характер: в большинстве статей хартия закрепляла, упорядочивала и уточняла общепризнанные и устоявшиеся обычно-правовые нормы феодальной Англии. Однако, преследуя защиту феодальных интересов, нормы Хартии использовали ряд прогрессивных принципов — соответствия действий должностных лиц закону, соразмерности деяния и наказания, признания виновным только в судебном порядке, неприкосновенности имущества, свободы покинуть страну и возвратиться в нее и других. Сама юридическая техника Хартии способствовала тому, что она вышла за пределы чисто феодального договора и ввела в английское право основополагающий и доселе неслыханный принцип подчинения власти праву под угрозой правомерного вооруженного отпора со стороны населения. Историк Д. М. Петрушевский назвал Хартию «договором, который раз и навсегда связал королевскую власть в отношении к обществу и долго служил знаменем, объединявшим всех свободных людей английского королевства в борьбе за политическую свободу». По мнению английских историков, Великая хартия вольностей «служит истинным основанием английской свободы. Все достигнутое позднее составляет немногим более простого подтверждения, комментария к ней, и если б все дальнейшие законы уничтожены были, то все еще остались бы эти смелые черты, отделяющие свободную монархию от деспотической». Великую хартию вольностей традиционно относят к числу наиболее значимых политико-правовых документов, оказавших влияние на становление и развитие института прав человека. В 2009 году ЮНЕСКО включила Хартию в реестр «Память мира».

Так английские феодалы, даже не осознавая всех грандиозных исторических последствий содеянного, дали старт новой европейской демократии. Между прочим, сказав «А», власть вынуждена была вскоре произносить и остальные «буквы алфавита»: в частности, вскоре был созван британский парламент. Где, помимо аристократической палаты лордов, изначально была и народная палата общин. Интересно, что лорды спокойно согласились заседать в новом органе власти с мужиками и горожанами — поставив только одно забавное условие: чтобы в «общинах» сидели на… мешках с овечьей шерстью. Это намек на торгово-купеческое происхождение депутатов — большинство купцов и ремесленников Англии были суконщиками. Эта традиция существует в британском парламенте по сей день — таков трогательный пиетет страны к традиции…

События в Раннимеде впоследствии были осмыслены англичанами как историческая победа свободы над тиранией. Редьярд Киплинг написал стихи, звучавшие как манифест: «Нельзя лишить людей свободы, прогнать их с собственной земли. А если чернь или монарх нарушат вековой обычай — вскипит упрямый дух английский, как в Раннимеде он вскипел!».

И надо сказать, что в России величайшие умы прошлого и настоящего неоднократно возвращались мыслью к тем далеким событиям в Англии — применяя их к реалиям своего отечества. «Феодализма у нас не было, и тем хуже для нас», — писал Пушкин другу, поэту П. Вяземскому, подразумевая именно ту прогрессивную роль, которую сыграли в истории Британии и Европы английские феодалы в 1215 году. А классический мыслитель-славянофил А. Хомяков, рассуждая об ужасах эпохи Ивана Грозного, размышлял: «Мы знаем борьбу королей на Западе против великих вассалов; но мы знаем также, против чего и за что боролись они. Мы знаем не только постоянные ослушания вассалов и постоянные их притязания на самостоятельность, но еще и опеки, налагаемые вооруженной рукою на королей, и союзы для общего блага… и осады столиц, и бегство, и плены королевские. Что же подобного в России? Нет ни следа восстания, ни следа заговора, ни даже следа ослушания. Где же права, где силы, против которых вооружался Иоанн не мечом — которым он не умел и не смел владеть, — а колами, кострами и котлами?». Действительно — после появления Великой хартии вольностей политик типа Ивана Грозного был в Европе невозможен. Европа видела множество жестоких и кровожадных владетелей — но все они реализовывали свои наклонности исключительно в ходе войн (межгосударственных, феодальных, гражданских). Государь, который стал бы истреблять собственных подданных беспричинно, просто в силу садизма или патологической подозрительности (как Грозный)  не усидел бы там на троне и года. И это были не пустые слова: та же Англия знала прецеденты Эдуарда II, Ричарда III («Кровавого») и Карла I, заплативших своими головами за претензии на неограниченный произвол. Точно по стихам Полежаева о британской аристократии: «Он гражданин, он верный сын родной земли… Как новый Брут, он носит меч, чтоб когти сечь». А «пример Раннимеда» вдохновлял в России всех борцов за свободу — от Василия и Дмитрия Голицыных до декабристов и конституционных демократов Серебряного века.