Именно доктрины патриаршего ведомства легли в основу «новой российской биологии». В частности, вместо Дарвина и других теоретиков и исследователей авторы постоянно ссылаются на неких «православных ученых», фамилии которых не называют. В разделе, озаглавленном «План сотворения», отмечается, что «упорядоченность живого как раз и указывает на Божественный план сотворения мира, описанный на первых страницах Книги Бытия». Далее автор знакомит российских школьников с зоологией. Оказывается, «в качествах многих животных Творцом заложен понятный для человека назидательный смысл. Лев напоминает о высшей власти, голубь — о нравственной чистоте, орел может служить образом духовного парения над житейской суетой. Маленький муравей олицетворяет трудолюбие, огромный динозавр — слепую силу, обезьяна — бездуховную человеческую личность». Весьма любопытен пассаж про хищников. Автор учебника отмечает, что научным методом нет возможности установить, почему появились хищники, так как «невозможно установить состояние мира до грехопадения… В первозданном мире функция средств нападения была, вероятно, иной. С тех пор как первый человек внес разлад и смерть в первозданный мир, одни животные стали хватать и поедать жертвы, а другие — прятаться и убегать». В качестве доказательства того, что ранее хищников якобы не существовало, автор предлагает рассматривать… жизнеописания святых. Наконец, автор учебника по биологии заявляет, что весьма сомнителен факт создания Земли на протяжении сотен миллионов лет, и утверждает, что на самом деле создание мира заняло библейские шесть дней. «Для согласования Писания и научных данных ученые предложили под шестью днями творения понимать длительные периоды с момента Большого взрыва. Было показано, что эволюционная последовательность появления жизни (образование Земли, появление жизни сначала в воде, а затем на суше) совпадает с порядком событий шести дней сотворения мира. Наблюдается все больший интерес научного мира к возможности согласования науки с библейским шестодневом без натяжек, понимая под днями творения 24 часовые дни, а под сотворением — первое чудо Божие создания мира «из ничего», а вовсе не эволюционную трансформацию неживой материи», — пишет Вертьянов.

Добавить — нечего. Кроме одного: единственная аналогия — печально знаменитый обскурантизм позднего Александра I, когда с благословения последнего одиозные чиновники Магницкий и Рунич требовали доказывать на уроках биологии происхождение всего человечества от одной ветхозаветной пары… И даже тогда это не вызывало ничего, кроме недоуменного презрения — а впоследствии знаменитый русский историк, великий князь Николай Михайлович Романов справедливо квалифицировал ту историю как доказательство прогрессирующего безумия Александра I…

Речь сегодня — даже не о вмешательстве церкви в светское образование.  Ведь уж если «отцы духовные» озаботились образовательными проблемами и решили к сему руку приложить — это можно было сделать гораздо более умными и философски совершенными методами. Впору спросить словами Б. Пастернака: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»

Во-первых. По отношению к Библии уже на протяжении двух тысячелетий сталкиваются два противоположных информационных подхода. Один из них, самый старый и самый привычный — буквальное и прямолинейное понимание библейских текстов: он был абсолютным официозом в средние века. Между прочим, почти все процессы против еретиков в то время имели именно эту основу. Такая точка зрения базировалась на взгляде, что авторы Писания были слепыми орудиями в руках Духа Божия, и следовательно, текст Библии был непосредственно продиктован Богом от начала и до конца. Другой подход к проблеме — прямо противоположный — получил название «библейской критики». Суть его прекрасно сформулирована русским православным мыслителем о. Иннокентием Херсонским в середине XIX века: «Кому принадлежит право испытывать Откровение по его признакам? Без сомнения — уму. Он и есть первый орган воли Божьей: другого пути в сем случае нельзя и представить... Первое, с чего он должен начать, есть критика. Должно узнать те источники, в коих заключается Откровение; должно проверить подлинность памятников и достоверность свидетельств; должно познать, как содержатся в них и как вытекают из них истины религии. Словом, составить о нем ясное понятие». То есть речь идет об анализе Библии с научной точки зрения, о сверке библейской информации с теми эмпирическими данными, которыми располагает по интересующей нас проблематике человечество на сегодняшний день. Подобный подход только на первый взгляд может показаться модернистским — на самом деле он нисколько не младше буквализма. Его исповедовали такие «столпы» свято-отеческой литературы, как св. Василий Великий и св. Иоанн Златоуст: последний говорил о том, что библейские авторы «употребляли грубые речения приспособительно к немощи человеческой, снисходя к обычаю человеческому... ибо они говорили людям, которые не могли служить иначе». В православии на ниве критической библеистики трудились А. Карташов, Т. Каптерев, С. Трубецкой, Вл. Соловьев, П. Ленорский, епископ Сильвестр, уже упоминавшийся о. Иннокентий Херсонский, о. П. Флоренский, о. Г. Флоровский, о. И. Брячининов, А. Князев, о. С. Булгаков, Г. Федотов, о. А. Шмеман, о. И. Мейендорф, о. Н. Афанасьев, о. С. Желудков, о. А. Мень. Во всяком случае, сегодня буквалистски трактовать Книгу Бытия и исчислять «шесть дней творения» по юлианскому календарю не станет ни один серьезный богослов.

Во-вторых. Авторам предлагаемого изумительного труда не мешало бы знать, что в религиозной философии ХХ века уже созданы концепции, соединяющие теорию эволюции с идеей Творения. Это, конечно, прежде всего — классическая, всемирно известная теория гениального французского философа, богослова и антрополога Пьера Тейяра де Шардена (трактовавшего эволюцию как матрицу Господа). В православии такой подробно разработанной теории нет — но есть интереснейшие мысли о. Александра Меня на эту тему, изложенные в его «Истории религии» (тоже — труд, имеющий планетарное признание). Так что совершенно необязательно было опускаться до «богословия на уровне полкового священника», как в свое время определил подобное явление Н. Бердяев.

А на финиш — следующая литературная реминисценция. В романе Н. Островского «Как закалялась сталь» юный Павка учился в церковно-приходской школе у злобного и недалекого попа Василия. Однажды мальчик случайно услышал (на уроках старших классов) про современную картину мира — и спросил об этом у попа: «Батюшка, а почему учитель в старшем классе говорит, что земля миллион лет стоит, а не как в законе божием — пять тыс…», — и сразу осел от визгливого крика отца Василия: — «Что ты сказал, мерзавец? Вот ты как учишь слово божие!». Не успел Павка и пикнуть, как поп схватил его за оба уха и начал долбить головой об стенку. Через минуту, избитого и перепуганного, его выбросили в коридор». Результат: Павка напрочь разочаровался и в попе (как педагоге), и в его предмете, и заодно и в религии. А через несколько лет — оказался среди красных (то есть — создавал силовое обеспечение партии, которая будет уничтожать церковь). Очень грозный урок — для тех, кто способен хотя бы немножко думать.