Кроме того, в дискурс вторгается еще и такой экзотический аспект: ведь сплошь и рядом объектом поклонения является даже не все тело святого, а его отдельные части. Если поставить все точки над «и» — целостные останки расчленяют и выставляют по частям в качестве сакральных объектов. Так с чем же мы имеем дело — со святостью или с «расчлененкой»?

Не спешите давать скоропалительные ответы! Понимаю, что многих шокирует сам факт постановки такого вопроса — но в рамках светской культуры он вполне возможен, и даже закономерен. Кроме того, как мы сейчас убедимся — и в рамках чисто религиозного мышления здесь могут возникнуть направления мысли, вовсе не хрестоматийные для данной сферы духа.

…Церковнославянское слово «мощи» употребляется применительно к останкам любых усопших людей. Например, в чине погребения мирян часто встречаются такие выражения: «мощи усопшего лежат в доме», «вземше мощи усопшего, отходим к церкви», «молитва чтется близ мощей», «вложивше мощи во гроб». Само слово «мощи» в славянском языке имеет происхождение от слова «мощь», а по воззрениям древних времен сила человека была не в плоти (теле), а именно в костях. Выражение «одни мощи остались» до сих пор используется в современном русском языке для характеристики очень худого человека, то есть как синоним словосочетания «одна кожа да кости».

Интересный «поворот сюжета», не правда ли? В отношении же останков святых обычно говорилось «святые мощи» или «честные мощи». Так, в отчете новгородскому митрополиту Питириму об открытии мощей  преподобного Нила Столбенского в 1667 году сказано: «Гроб и тело его святое земли предадеся, а мощи святыя его целы все». В этом отчете, что интересно, подчеркивается, что тело святого оказалось подвержено тлению, но при этом сообщается, что мощи его целы все…

Ранние христиане вообще почитали любые останки святых, особенно принявших мученическую смерть: взгляд на мощи как именно на чудесным образом сохранившуюся плоть — укоренился в России не раньше XVIII века (о чем упоминает в своих трудах крупнейший церковный историк Е. Голубинский). Согласитесь, и этот момент также непривычен… Митрополит Макарий (Булгаков) в книге «Православно-догматическое богословие» (середина XIX века) нетление мощей охарактеризовал как «изъятие их чудодейственною силою Божиею из всеобщего закона тления как бы в живой урок нам о будущем воскресении тел». При этом, что характерно, наличие нетленных мощей не является обязательным условием для канонизации святого.

Кстати, этот момент имел следствием интересный эпизод. В начале ХХ века при подготовке канонизации Серафима Саровского из останков последнего были обретены лишь кости, что вызвало сомнения ряда верующих в его святости. Церковь вынуждена была начать разъяснительную работу по вопросу нетления мощей, ссылаясь на свидетельства ранних христиан и греческой церкви (с которой по другим вопросам русское православие сплошь и рядом не только не солидаризировалось, но даже и резко конфликтовала!). Как раз в это время известный русский православный богослов, профессор Иван Васильевич Попов написал буквально следующее: «И исторические данные, и свидетельства очевидцев… убеждают нас в том, что бывают святые мощи с разной степенью сохранившейся и присохшей к костям плотью. Можно различным образом объяснить происхождение такого нетления плоти: это может быть и делом естественным (вследствие особенностей воздействия почвы или атмосферы), другие почитают это как признак святости. Мы не будем рассуждать о том, какой из этих взглядов должен быть признан более правильным…». Комментарии излишни — тем более что такое признание исходит от православного богослова.

Надо сказать, что почитание мощей — явление, свойственное не только христианству: аналогичный культ есть в буддизме (именно для мощей «бодисатв» в буддийском мире строятся сооружения типа пагод, ступ, чортонов и тхатов). В Ветхом Завете есть два эпизода (оба — в 4-й Книге Царств), которые при желании можно трактовать как свидетельство о нетленности. Впрочем, ни в иудаизме, ни в исламе (также почитающих Ветхий Завет) культа мощей нет… В христианстве же этот культ возник уже на самом раннем этапе: свидетельства об этом восходят как минимум ко II веку нашей эры (Житие святого Поликарпа): спустя столетие св. Григорий Неокесарийский уже упорядочивал и систематизировал этот культ, а на Карфагенском соборе (393—419 гг.) он обрел статус официоза. Его поддерживали своим авторитетом такие отцы церкви, как Ефрем Сирин, Кирилл Иерусалимский, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Амвросий Медиоланский, Иероним Стридонский, Августин Блаженный, Кирилл Александрийский, Исидор Пелусиот, Геннадий Массилийский, Иоанн Дамаскин.

Традиция служения литургии на гробах мучеников имеет такую же давнюю традицию, как и почитание самих останков. На Востоке после окончания гонений на христиан многие храмы строились непосредственно над гробницами святых. На Западе папа Феликс I в 269 году постановил, чтобы литургия совершалась не иначе, как на мощах мучеников. Это постановление было принято и на Востоке: 5-й Карфагенский собор в 10-м правиле постановил, чтобы ни один храм не строился иначе, как на мощах мученика, которые полагались под алтарем. Окончательно почитание святых мощей было закреплено Седьмым Вселенским собором, определившим, что епископ, который освятит храм без мощей, подлежит анафеме (7-е правило). Этот момент и привел к практике расчленения мощей (освященных мнением Иоанна Златоуста): это изначально было вызвано необходимостью их положения в новые храмы для совершения на них литургии. По учению церкви, при отделении частицы от мощей благодать не уменьшается, и частица является таким же сосудом Святого Духа, что и целые мощи. Такая практика процветала уже к моменту падения Рима.

Однако именно этот момент изначально стал объектом для критики — причем далеко не только в среде еретиков и вольнодумцев. Так, св. Франциск Ассизский специально оговорил, чтобы после его смерти тело его было похоронено в специальной крипте, дабы избежать расчленения. Ряд видных католических богословов (например, живший в XII веке Гвиберт Ножанский) дезавуировали почитание мощей и в чисто богословском ключе — тем более что в Евангелии об этом культе не сказано ни слова, и он никак не санкционирован Христом и первыми апостолами. Моральный аспект происходящего (посмертные манипуляции над телом и останками человека) также вызывал вопросы чуть ли не со свято-отеческих времен. Уже не говоря о том, что в Средние века началась подлинная мания поклонения мощам, вызвавшая к жизни как многочисленные фальсификации (Жан Кальвин писал, что «невозможно приложиться к кольцу Богородицы, чтобы не рисковать поклониться украшению какой-нибудь распутницы»), так и откровенно богопротивные деяния. Например, войны за обладание теми или иным  мощами — подобные прецеденты известны и в католическом, и в восточно-христианском мире. Совсем показательно, что результатом всего сказанного был целый ряд деканонизаций («разжалования» мощей и самих святых, признания их недействительными) — опять-таки и на Востоке, и на Западе. Столь же характерно, что сохранился указ Петра Великого, где царь предостерегал от путаницы и скоропалительности в этих вопросах, а также требовал исключить поклонение недостоверным останкам. Синод в своих указах за 1722—1744 гг. неоднократно затрагивал вопрос о подложных мощах... 

Вот такая история вопроса. А выводы каждому из читателей предлагаю сделать самим — в рамках собственной религиозной традиции, веры и собственного разумения…