Главная роль в балете отведена приглашенной звезде, приме-балерине Большого театра и лауреату премии «Золотая маска» Марии Александровой, в начале 2000-х танцевавшей с Вячеславом па-де-де на московской сцене.

Другая часть под названием «Step Lightly» принадлежит «перу» Соль Леон и Пола Лайтфута — творческого дуэта из Нидерландского театра танца. Здесь одну из ведущих партий исполняет екатеринбургская прима-балерина, также обладательница «Маски» Елена Воробьева. Корреспонденту «УР» посчастливилось выхватить артистку из круговорота репетиций и узнать, как она себя ощущает в работе над неожиданной для любителей классики танцевальной пьесой. Слово за слово, мы узнали и о других особенностях суровой балеринской доли.

…На протяжении почти всей беседы Елена сидит в позе лотоса. «Чтобы разогретые на тренировке ноги не «остыли» и не отекли за время вынужденного простоя, нужно либо активно бегать, либо поднимать ноги на уровень таза, — отвечает балерина на мой недоуменный взгляд. — Вы, наверное, замечали, как долго стоящая на сцене массовка одновременно меняет положение тела и ног. Движение совершается по указанию постановщика, который заботится о нужной «кондиции» артистов».

— Что еще ложится на плечи хореографа? Наверное, он и танец выстраивает  таким образом, чтобы артистам было комфортно все делать…

— Знаете, если говорить конкретно о постановке Пола и Соль, то у меня, признаюсь, давно не было таких серьезных по интенсивности работ. Разве что «Баядерка», где я в образе Никии выхожу всего три раза, но каждый из них требует физической и эмоциональной выкладки. Раньше я не очень верно рассчитывала силы и попросту «сдувалась» на середине танца или ближе к концу. Только сейчас я понемногу начала приоткрывать для себя этот балет и осознавать, где могу потратиться во время танца, а где восстановиться, хотя, уверена, меня ждет еще масса открытий. А постановка «Step Lightly» интересна тем, что начало очень насыщенно, а потом мы… лежим на сцене комочками (смеется). Успеваем отдохнуть настолько, что «остываем»… А разогреть мышцы в этот промежуток возможности нет — мы же на сцене все время. Видимо, придется «гонять» кровь и держать тонус через дыхательные техники…

[photo]2727[/photo]

— Неужели постановщики не понимают, на какой риск идут!

— Почему? Понимают. Но многое зависит от физических данных танцоров, и момент с остыванием я словила лишь на последних репетициях, когда стали прогонять сцены целиком. Хореографы, без сомнения, зная свою постановку наизусть, помогают артистам грамотно рассчитать те или иные движения, но лучше всех себя и свое тело поймешь только ты. Другое дело, что Пол — кладезь опыта. Он нас… расширяет! Он требует размаха — и пространственного, и физического. Причем самое интересное, что широта достигается в теле. Твоим центром становится живот, от которого и выстраиваются разные направления движений рук и ног (показывает вытянутую позу на себе, растягивая руки). Ты словно становишься неким осьминогом, который безостановочно шевелит щупальцами в разные стороны…

— Отсюда, наверное, и возникает ощущение перетекаемости, неразрывности, которое затягивает зрителя в происходящее на сцене…

— Современный танец принципиально отличается от классического тем, что имеет смещенный центр тяжести. Центровая точка, от которой «пляшут» в contemporary — пупок, если хотите. Нам понять это пока сложновато, поскольку мы все-таки учились в школе классического балета, где основа — вертикаль. Но Пол как-то заметил, что приехал к нам как раз потому, что видел нашу труппу в одной из постановок Вячеслава Самодурова и, чувствуя потенциал, захотел помочь нам научиться двигаться по-новому и расти дальше.

— Как происходит притирка?

— Вообще нам очень много дает практика приглашенных педагогов, которая появилась при новом художественном руководителе. Например, с февраля по май весь классический репертуар театра с нами репетировали легенды российского балета, педагоги Мариинского театра Санкт-Петербурга Наталья Большакова и Вадим Гуляев. Во многом благодаря авторитету Славы в Екатеринбург приезжают звезды мирового балета, которые тоже делятся опытом и какими-то наработками. Нам давали уроки педагог из Германии, солистка Национального балета Нидерландов Наталия Хоффманн, хореограф из Великобритании Джонатан Уоткинс, балетмейстер из Дании Дина Берн, ассистенты голландского постановщика Ханса ван Манена Меа Венема и Александр Жембровский… Свежий, незамыленный взгляд на труппу всегда даст больше, чем повторение знакомыми людьми старых истин.

[photo]2728[/photo]

— Конечно, вариться в собственном соку вредно для здоровья!

— Но! (Смеется.) Мы все равно хоть немного, но сопротивляемся. А потом, что уж делать, выполняем указания. Настороженность по отношению к новому и непривычному — следствие скорее всего психологических особенностей любого из нас, не только артиста балета. Нам же всегда нужно привыкнуть к педагогу — только после этого можно перекладывать получаемые знания на себя, проживать их. С Наталией Хоффманн времени, жаль, не хватило, хотя она открыла в нас свободу движения. А откуда эта свобода взялась, мы так и не поняли. И, наверное, не надо…

— Но труппа же уже идейно подготовлена Вячеславом! Если посчитать, сколько у театра «Золотых масок» за постановки современного балета, то вы получаетесь настоящими профи!

— А вот на уровне тела, видимо, нет. Наше сознание, может, и принимает идеи и Пола, и Соль, и других их коллег по цеху, но… Думаю, те, кто видит нас редко, отметит качественное изменение работы труппы. А те, кто видит нас в процессе развития, разницу почувствуют вряд ли. Хотя Вячеслав мечтал о профессиональной труппе артистов балета, которые в равной степени хорошо танцевали все стили, в реальности добиться должного качества непросто. Совершенству нет предела, а мы пока лишь на пути к идеалу. Как говорят: всю жизнь учись — дураком помрешь (задорно смеется).

— Кто наиболее объективно оценивает вашу работу? Балетные критики? Партнеры по сцене?

— Думаю, технику полноценно оценить может только тот, кто занимается с труппой непосредственно и ежедневно — педагоги-репетиторы. Из внешнего окружения — вряд ли. Даже рядом находящийся артист, разучивающий, скажем, свою партию, не увидит нужного результата. С другой стороны, профессионал, который видит лишь точки развития, сможет вычленить моменты прогресса. А критика театральная… Это, на мой взгляд, некая визуальная оценка происходящего на сцене, попытка считать месседж хореографа и донести его до публики, просветить ее. Такая критика делает общую картинку, задает тон восприятия спектакля. Она может и «убить» премьеру, и вознести ее до высот. Мне интересно читать такие статьи, но относиться к ним серьезно?.. Нет. Всем мил не будешь, хотя похвалы, конечно, приятны… Другое дело, что порой критик (а он выступает в роли и зрителя и наблюдателя) может вычленить из увиденного вещи, над которыми поневоле задумаешься. Некоторые умудряются выкопать то, что автор даже не закладывал, — и наше восприятие постановки благодаря таким находкам тоже расширяется и углубляется.

[photo]2729[/photo]

— О, современный танец в этом плане дает множество вариантов интерпретаций!

— Да уж! Например, в основу «Step Lightly», который на российской сцене представляется впервые, Пол Лайтфут и Соль Леон заложили идею природы. Она связана с арктическими льдами, идя по которым, рискуешь провалиться в полынью. И ты должен быть готов к такому повороту событий, не бояться, но соблюдать осторожность. Честно признаться, лично для меня эта концепция не очень понятна, тем более изложенная в переводе с английского. И я придумала своему персонажу другую историю. Немного с другими акцентами, но не менее трагическую по смыслу. Я всегда стараюсь наполнить образы каким-то содержанием, сделать их эмоционально наполненными.

— Хореографы поясняют артистам то, что несет в себе то или иное движение?

— Пол и Соль — да. У них в каждое вложено так много, что мы попросту недоумеваем, откуда у постановщиков такой опыт и восприятие жизни в целом? Пол рассказывал, что постановка — своеобразный дневник их юности, поры наивности и любви. Однако создается ощущение, что спектакль, который идет уже больше 20 лет, просто с каждым годом наращивает все больше «мяса»: деталей, смыслов, нюансов. Большую нагрузку несет и музыкальное сопровождение. Болгарский народный хор исполняет народные песни. Шикарно! Несмотря на трудности, с которыми болгарские женщины сталкиваются по жизни, они сохраняют свой стержень, и голоса явно показывают, что их обладательницы — сильные натуры, готовые воспринимать и принимать удары судьбы. Они-то и вдохновили авторов на написание спектакля.

[photo]2730[/photo]

— Вам, впрочем, не привыкать угадывать мысли постановщиков, — Вячеслав смысл движений своих постановок труппе не проговаривает…

— Мы все бесконечно удивляемся тому, как работает это волшебное качество Славы! Он действительно показывает и ничего не объясняет, но в результате все складывается в единую картинку! Как паззл! И для него крайне важно, чтобы артист выполнял поставленную задачу беспрекословно. Это для старой балетной российской школы еще были возможны какие-то послабления в отношении исполнительства. Сама Майя Плисецкая, говорят, могла позволить себе в классическом «Лебедином озере» заменить фуэте в «черном» па-де-де, скажем, кругом туров — и все равно срывала овации. Сегодня, в контексте современной конкуренции на балетном рынке, такой выкрутас сошел бы за непрофессионализм. Современный артист балета должен уметь делать все на отлично. Если тебе неудобно крутить фуэте в левую сторону, твое место готово занять с десяток молодых и смелых. Европейский подход.

— Какой парадокс: гибкость и пластичность современного танца и жесткость рамок, в которых работают артисты!

— Все зависит от человека. Я считаю, что просто не надо напрягаться. Я, конечно, из тех людей, которые любят размышлять и оценивать ситуации. Но иногда лучше все пустить на самотек. Если же ситуация и вовсе мне понятна, нужно просто вынести из нее все полезное и применять это в будущем. Практичность — вот как это называется (смеется). А постоянно работающая голова артисту помеха. Как однажды пошутила Наталья Дмитриевна Большакова, избыток мыслей мешает ногам. То же самое ведь и в йоге. Разум спокоен, когда тело работает будто бы само по себе, автоматически. Автоматизм тут в смысле хорошей выучки в школе, а не бездумности движений. Вячеслав Самодуров, кстати, вообще выступает за умеренность в танце — это, по его мнению, сохраняет в первую очередь чистоту высокого искусства балета и уберегает артистов от излишней эмоциональной растраты. Для нас крайне важно работать чисто, профессионально, радуя зрителя красотой движений и необычностью рассказываемых историй.

[photo]2726[/photo]