Сказать, что мир охвачен скорбью — значит, не сказать ничего. «Ушла великая балерина, лучшая Кармен мира» — под такими заголовками выходили газеты после рокового дня 2 мая. Пожалуй, лучше всего это чувство сформулировал В. Познер: «Я не сразу отреагировал на смерть Плисецкой. Потому что я слишком любил ее. Мне не хотелось, чтобы чувство безвозвратной потери окрасило все в черный цвет. Ведь Майя Михайловна прожила совершенно изумительную, светлейшую жизнь. Можно сказать, что она прошлась по этой земле на пуантах, поражая всех неслыханной грациозностью, каким-то небывалым сочетанием возвышенности и плотского».

Произошел уход Личности планетарного масштаба. По жестокой констатации балетного критика Вадима Гаевского, «это стало таким страшным ударом, потому что все поняли: ушла гениальность. В наше время это понятие вообще исчезающее…». Действительно назвать Плисецкую гением — это все равно что произнести чуть ли не дежурный комплимент, не более. Потому что она была не только балериной вселенского масштаба — она была творческой личностью с совершенно ренессансным разлетом дарований. По словам родственника Майи Михайловны, театрального художника Бориса Мессерера, «она великолепна во всех проявлениях… Это удивительный дар Божий, который она реализовала в балете». Б. Мессерер говорил также и об ее поразительном драматическом театральном даровании, и о работах в кино, и о блестящем литературном стиле ее книг. Это — человек-эпоха…

…У величайшей балерины планеты была биография фантастическая, непредставимая, как будто придуманная для иллюстрации всех безумств великого и ужасного ХХ века. Родилась в Москве, несколько детских лет провела на… Шпицбергене (!), где ее отец был сперва директором «Арктикугля», затем Генеральным консулом СССР в Норвегии. Большой Террор конца 30-х годов огненным смерчем прошелся по семье будущей балерины: в 1938 году расстрелян отец, мать выслана в лагерь «жен изменников Родины» в Акмолинске (ныне это — казахстанская столица Астана). От детского дома девочку спас мужественный, по тем временам — даже рискованный, поступок ее тетки по материнской линии, балерины Большого театра Суламифи Мессерер, которая официально удочерила Майю. Просто хочется процитировать Шекспира: «О, как судьба играет мной!» — ведь повернись биография хотя бы чуть-чуть иначе, и мир никогда не узнал бы гения… И еще поразительная деталь: во время войны (в 1941—1942 гг.) Майя с семьей находилась в эвакуации в Свердловске — и именно здесь состоялся ее хореографический дебют с легендарным «Умирающим лебедем». Что, между прочим, никак не отражено в исторической памяти и топонимике «третьей столицы»… А уже потом — будет все: обучение в Московском хореографическом училище, поступление в Большой театр и завоевание там «места под солнцем». Оппозиция «партии Юрия Григоровича», судьбоносная встреча с Родионом Щедриным. Совершенный ею настоящий эстетический переворот в балетном искусстве, конфликты с министром культуры СССР Е. Фурцевой. Мировая слава, работа с мэтрами мировой хореографии, скандальное увольнение из Большого в 1990 году в расцвете сил и гениальности (вместе с Владимиром Васильевым и Екатериной Максимовой). Наконец, фактическая эмиграция в 90-е годы, литовское гражданство, статус «богини танца» и живого классика…

Известный французский балетный критик Андре Филипп Эрсен считает, что для характеристики творчества Плисецкой достаточно трех слов — «гений», «мужество», «авангард». Насчет гениальности — можно не повторяться, уже все сказано. Мужество — да: Плисецкая обладала этим качеством сполна — и не только в искусстве. Общеизвестно, что она 14 февраля 1966 года подписала знаменитое «письмо двадцати пяти» — невероятно смелый по тем временам документ, обращение к Брежневу против реабилитации сталинизма. Показательно, что в числе подписавших документ был академик Сахаров — и именно это письмо стало его стартом в политической борьбе с режимом; показательно также, что этот почти самоубийственный демарш оказал свое действие — на последующем XXIII съезде официальной ресталинизации не последовало… В этом поступке — вся Плисецкая, которая в одной из своих книг написала: «Даю вам совет, будущие поколения. Не смиряйтесь, до самого конца не смиряйтесь! Даже тогда — воюйте, отстреливайтесь, в трубы трубите, в барабаны бейте, до последнего мига боритесь! Даже тоталитарные режимы отступали, случалось, перед одержимостью, убежденностью, настырностью. Мои победы только на том и держались. Характер — это и есть судьба». Уже на склоне лет она дала потрясающее интервью с не требующим комментариев названием: «Я считаю, что коммунизм много хуже фашизма». И власть, внешне осыпав эту гениальную женщину лаврами, никогда не прощала ей этого принципиального нонконформизма (ни эстетического, ни мировоззренческого и нравственного). Отсюда — и конфликты вокруг ее художественных творений. Достаточно вспомнить историю с запретами «Кармен-сюиты». И упоминавшийся позорный инцидент 1990 года в Большом театре. По горькому признанию мэтра мировой моды А. Васильева, «тогда великой Плисецкой работы в России по специальности не нашлось!». И даже сегодня, в дни вселенской скорби, не оставляет ощущение некоей вполне материальной «прохладцы», которая сопровождает сообщения российских СМИ об уходе Великой Майи. Как-то все — «не на первых полосах», как-то «во вторую очередь»; Большой театр почти демонстративно не отреагировал на траурное известие в первые дни после случившегося.

«Авангард» — пожалуй, самое точное определение того, что сделала Плисецкая на сцене. Потому что после «Кармен-сюиты», «Анны Карениной», «Чайки», «Дамы с собачкой», «Гибели розы», «Болеро», «Безумной из Шайо», «Айседоры» — мир балета стал иным. И тем более осознаешь величие и «безумство храбрых» этого эстетического переворота, когда вспоминается, что это было сделано в СССР, в рамках строжайшего идеологическо-псевдохудожественного диктата. Что именно ее «Кармен-сюита» раздвинула рамки «дозволенного» на главной сцене страны — даже в аспекте эстетизированной эротики (кто помнит ее воплощение образа «прекрасной цыганки» — поймет, о чем идет речь). Что именно с ней взошли и утвердились на балетных подмостках образы Толстого и Чехова. Что именно благодаря ей ворвались на «дистиллированную» советскую сцену балеты Мориса Бежара, Ролана Пети, Альберто Алонсо, Жижи Качуляну — всех тех корифеев современной хореографии, которые работали с ней и почитали это за величайшую честь…

Я бы только добавил к триаде Эрсена еще и четвертую составляющую — Любовь. Потому что история Майи Плисецкой — это еще и история ее великой любви и гармоничного союза с Родионом Щедриным (с 1958 года!). И история пяти балетов, написанных Щедриным для нее и посвященных ей. И даже такая пронзительная деталь: последние слова, которые Она сказала Ему — «Я тебя обожаю…».

[youtube]SC0XLmowi2o[/youtube]