Вот уже полтораста лет наша интеллигенция упоенно играет в «борьбу с тираном». Власть сменилась уже дважды, но игра неизменна, потому что характер власти тут, кажется, ни при чем, главное — сама игра. Все воображают себя Оводами — ускользающими от слежки безлунной полночью, плюющими стартапам… извините, сатрапам в лицо на допросе, гордо идущими на расстрел на рассвете. Это придает жизни смысл. Это щекочет нервы. Это дает ощущение своей значимости: раз за мной следят — значит я чего-то стою, «они меня боятся».

Но, как выясняется, всеми этими играми если кого интеллектуалы и запугали, то самих себя. Они так часто представляли себе свой расстрел, что шаги расстрельной команды грохочут в ушах. Они так много рассказывали сказок о «свирепой тиранической власти», что сами поверили в них.

В результате, когда им звонят «как бы оттуда», они, само собой разумеется, даже не подумают усомниться, что ФСБ бросилось запрещать какую-то выставку, спектакль или кинопоказ. Они в этот момент вообще не думают: руки трясутся, в ушах шумит. Так что они не требуют официальной бумаги и даже не требуют звонящего представиться. Не говоря уж о том, чтобы прокричать в ответ что-то достойное Овода.

Все это на самом деле грустно. Страх и стыд за свою трусость рождают агрессию. И нет человека более беспощадного и готового на все, на любые гадости, чем тот, кто ощущает себя на краю пропасти. Люди, которые по своим умственным способностям и уровню образованности способны повести страну к лучшему будущему, трясутся от злобы и сидят, в фигуральном смысле, забившись в угол в параноидальном страхе перед несуществующим врагом. Прохожие на улице вызывают их гнев, потому что не видят этого врага — они считают их пособниками этого врага.

И получается, любой шутник может управлять по телефону сферой культуры? Не совсем так. Ведь управлять — это не только запрещать. Что, если бы грозный голос приказал поставить спектакль по роману Юрия Бондарева? Или хотя бы подмести тротуар напротив арт-галереи? О, тогда бы сопротивление произволу было бы стальным. Ничто не делает человека таким бесстрашным, как лень.