Красочные рисунки «мессеров» и «тигров» публиковали в «Технике-молодежи» и «Моделист-конструкторе». Нас всячески поощряли помнить ту войну, а помнить войну — значит, помнить и врага. И почему-то нас все эти кресты и свастики не разлагали.

Хотя, конечно, сказывалась временная близость. От войны нас отделяло всего тридцать лет. Не то, что деды у всех воевали, — мамы-папы у некоторых вполне ясно помнили войну. Ненависть к врагу сидела в печенках и до сих пор сидит: услышишь немецкую речь — холодок по позвоночнику.

Но уже тогда эта прививка ослабевала. В начале 70-х хорошему режиссеру Татьяне Лиозновой поручили снять «наш ответ Бонду», фильм о советском разведчике. Но она, помимо воли, увлеклась нацистской эстетикой. Враги у нее получились очень молодцеватые, элегантные, не то что растрепанные солдаты-освободители в других военных фильмах. Растерянным руководителям КГБ только и оставалось, что наблюдать, как снятый по их заказу сериал породил настоящую волну интереса к нацизму — а от интереса недалеко и до симпатии. Лиознова тут ни при чем: нацистская стилистика обладает недюжинным магнетизмом. И, к сожалению, для человеческой психики стиль, красота — это аргумент куда более весомый, чем знание о десятках миллионов жертв. И даже знание, что среди этих десятков миллионов несколько человек — твои родные.

Точно так же оказывается недалеко от добросовестного знания немецкой авиатехники до восхищения нацизмом. Потому что для увлеченного Гитлер — это не тот, кто жег евреев, а тот, кто дал путевку в жизнь реактивным самолетам. И еще увлеченный авиацией человек ни за что не поверит, что отличный самолет могут сделать плохие люди.

Так что же, рисовать вместо «мессеров» абстрактные тени? Изображать нацистов тупыми дурнями? Но тогда будет непонятно, почему нашим дедам пришлось воевать так долго и трудно. Вообще не пересказывать «Майн Кампф», как этого требуют от прессы надзорные органы? Но тогда людям будет сугубо непонятно, какие идеи способны привести к такому кошмару. И они вполне могут вдохновенно голоснуть за нового Гитлера…

Сложно все. Чтобы нацизм не повторился, люди должны стать умными. А вот с этим — большие проблемы.