Молодых, конечно, извиняет то, что они тогда не жили. Но взрослые могли бы вспомнить свои ощущения тех времен. Убежденность, что так больше жить нельзя, была едва ли не всеобщей. Нищета. Абсурд хозяйственной системы, от которого выли все, кто хотел не обязательно разбогатеть — да просто делать свое дело хорошо. Нарастающее технологическое отставание. Обилие мелочных запретов в культурной и частной жизни, имевших, кажется, единственной своей задачей унизить человека.

Это то, что видели и чувствовали мы, «люди внизу». Именно по этой причине перемены особого сопротивления не вызывали. Когда были опубликованы секретные материалы того времени, оставалось только ахнуть — экономика неслась в пропасть. Соответственно обвинения в адрес Горбачева сомнительны — это все равно что обвинять врача в смерти пациента, который на момент начала лечения уже был смертельно болен. Все сводится к неубедительному «Нет, ну можно же было…» — к примеру, сотворить чудо и получить западные кредиты без сокращения ракет средней дальности. Чем меньше человек сделал в своей жизни, тем охотней он рассуждает на такие темы.

И, конечно же, любому хочется иметь все; приобретать, но при этом не терять. Более того, людям свойственно более всего ценить то, чего у них нет. Человек 1980-х вздыхал о далеких морях и не считал особой ценностью возможность отправить ребенка в садик. Человек 2010-х вздыхает о садиках: «Подумаешь, море». Нет в жизни счастья. Но разум должен взять верх над чувствами — иметь все… Нет, не невозможно. Просто нам к этому надо идти еще очень долго.

Один мой ровесник с испугом сказал: «Нам придется держать ответ перед потомками». Да. Как и любому, кто делает, создает реальность. Он всегда тонет в упреках, потому что реальность реализованная всегда выглядит бледно и мерзко в сравнении с мечтами «а могло бы быть», с мифами о прекрасном прошлом.

Мы, в отличие от некоторых представителей более старших и более младших поколений, не можем сказать: «А что мы могли, все решали за нас». Мы сами строили огромный новый дом под названием «страна». И теперь показываем его детям. Не без конфуза, конечно: вот эту мансарду выстроили зря, печку на кухне сложили криворуко. И свербит на сердце — долго ли простоит творение моих рук? «Я ведь до этого-то стран не строил!»

Эта гордость, этот конфуз, это опасение одним словом называется — счастье.